Рыцарь и ведьма

– Верно. Как я уже сказал, все эти порочащие обстоятельства открылись за два месяца до казни. Чтобы «удостоиться» костра, Бригард не терял времени и сразу после лишения рыцарского звания угодил в плен к ведьмам. Потом сбежал. Но колдовские махинации повредили его рассудок, и бывший гонитель ведьм впал в ересь. Заботясь о спасении его души, орден передал его в руки инквизиции, а та – светским властям. Занавес. Костер.

Кент шумно отхлебывает из чашки. А мне не до кофе. Я и так взбодрился дальше некуда. Сам еще вчера был пленником у ведьм.

– И в чем же была ересь?

– Ересь, по-видимому, была столь ужасна, что ее изложение вымарано из дела. Четыре полных страницы превратились в черные прямоугольники. Какие у вас мысли по этому поводу?

– Вы хотите меня предупредить? Считаете, меня тоже могут передать инквизиции как жертву колдовских махинаций?

Кент издает резкий однократный звук наподобие клекота.

– Не заметил, чтоб вы очень-то береглись, так что вам и решать: предупреждение это или нет. Я сейчас о другом. Что вы думаете в целом о преступлениях сэра Бланта?

– Думаю, что малолетки и антифобиума могло и не быть. Упрощенка, вы сказали. Ни улик, ни должного разбирательства. Донос можно было написать задним числом. Как и приказ о лишении награды и увольнении. Такое чувство, что Капитул склепал это все, лишь бы отмежеваться от неугодного рыцаря. Еретик среди паладинов Короны – это пятно на чести ордена. А если это рыцарь разжалованный и опальный – другое дело. РКС уже как бы и ни при чем. Любопытно, что же там вымарали из протокола…

– Вот и я подумал, что орден так умыл руки. Вопрос – от чего именно. Шансы выяснить это были не очень велики. Но нам повезло.

Снова шумное всасывание кофейно-сахарной смолы.

– В протоколе значились имена инспектора и секретаря, которые вели дело. Инспектора уже нет в живых, а вот секретарь еще здравствует, хотя и в стенах какой-то богадельни. И я туда дозвонился.

– Посреди ночи?

– Именно посреди ночи. Старики плохо спят. Особенно, если им мешает уснуть совесть.

Кент наклоняется к сумке, достает из нее миниатюрный стереопроигрыватель и, отодвинув чашку, ставит его на столик. Щелкает клавишей.

Сиплый голос, идущий из явно нездоровой груди, вступает с полуфразы.

– …вырубил лес, не пеняй на лавину. Так…

Кент снова щелкает клавишей, слушаем шорох прокручиваемой пленки, потом снова щелчок и еще один щелчок. На этот раз раздается голос Кента.

– И это было сказано под пыткой?

– Не было никакой необходимости его пытать. Он говорил и говорил. Без принуждения. Глаза его горели, как у безумного. Но экспертиза не показала сумасшествия. Естественно, мы приписали его слова одержимости. Понимаете, тогда все так делали. Все повсюду видели дьявола. Мы не были палачами и садистами. Мы были солдатами, а враг прятался среди нас. Это не вызывало сомнений.

– Так что же он сказал?

– После плена он забрал себе в голову эту идею… Опасную блажь… Будто бы магия – это не природное извращение, наводимое слугами Сатаны… А живая нематериальная сущность, разлитая в самой атмосфере… Блант ее называл «мысленной оболочкой» земли, общим порождением эльфов, гномов, людей, русалок… Всех разумных тварей. Будто бы и вы, и я ежечасно творим магию как распоследние чернокнижники… Но мы это делаем невольно и к самой магии доступа не имеем. А есть такие… – притом есть среди каждой из разумной рас, – кому дано на нее воздействовать. У нас это ведьмы. У эльфов – шаманы. И так далее. Они вступают с этой нематериальной оболочкой, прости господи, в симбиоз. Когда же мы спросили Бланта, может ли он доказать свою теорию, он ответил… что и доказывать ничего не надо… что колдовская чума, начавшаяся в разгар «Янтарных ночей», – это вовсе не возмездие… а экологический феномен. Отклик со стороны мысленной оболочки земли на массовое сокращение ведьмовской популяции. Вроде как что-то нарушилось в самом устройстве мира. Вырубил лес, не пеняй на лавину. Так он сказал. Бредни фанатика. Стране нужны были работяги и патриоты, а не чокнутые проповедники какой-то всеобщей хренотени, которая едина что у нас, что у Серебряных Шлемов, что у клятых остроухих.

– И его приговорили к сожжению.

Повисает пауза, слышно, как шелестит, наматываясь, пленка, динамик слабо покряхтывает.

– Я всего лишь вел протокол. Время было такое. Или ты, или тебя. Да к тому же он девочку снасильничал. Он же сам нам выбора и не оставил.

– Да, выбора он вам не оставил. Только дело было не в девочке и даже не в самой ереси. А в том, что если он прав, то чуму-то навлекли не ведьмы, а мы, рыцари Круглого Стола. Вырубили лес. Выжгли дыру в озоновом… то есть магическом слое.

– Господь с вами. Для того Бланта и отправили на костер, чтобы даже мысли такие…

Кент щелкает клавишей. Откидывается в кресле. Смотрит на меня. В гулкой тишине мерно тикают настенные часы.

– Начальник Ноткер уже… ознакомился с этим?

– Нет. На карьеру мне наплевать, но шкурой, в отличие от вас, я дорожу. Не в том смысле, что боюсь умереть. Хотя боюсь, и очень. Но еще страшнее умереть напрасно. Да притом оклеветанным в какой-нибудь гнусности.