Рыцарь короля

- И я не намерена, - продолжала Анна, - вверяться вам, пока не смогу немного яснее рассмотреть будущее. Пусть исполнятся все эти ваши планы. Пусть Англия, Империя и герцог зажмут Францию в тиски. Вы получите свое герцогство. У моего брата появится свободное время, чтобы выступить посаженным отцом на нашей свадьбе. Вот тогда, если это ещё будет представляться выгодным, мы и поженимся...

Ей удалось улыбнуться:

- Как видите, я предпочитаю не столь необычный медовый месяц.

- Король мог бы настаивать, - намекнул он, - чтобы я вынудил вас...

- Это было бы неразумно, сударь, если вы действительно хотите, чтобы я содействовала вам в ваших планах.

- Так-то вы повинуетесь сэру Джону, так-то вы служите Англии?

- Я полагаю, что так я служу Англии ещё лучше.

К её удивлению, он выразил ещё более сильное одобрение:

- Черт побери, миледи, да мы просто созданы друг для друга! Признаюсь, что, если не считать вашей красоты, я рассматривал наш брак в основном как подходящий союз. Но, клянусь честью, я люблю вас за ваше благоразумие и хладнокровный ум. Вот моя выгода, которая никогда не кончится. Но - да будет так, давайте отложим, раз вы хотите.

Она сделала реверанс:

- Благодарю вас, сударь... А теперь, если вы меня любите, сделайте мне небольшое одолжение.

- Вам нужно лишь попросить...

- Это пустяк для человека с вашим влиянием... Устройте так, чтобы господина де Лальера освободили.

Он был совершенно поражен:

- О-о! Значит, он все-таки ваш любовник... как я и предполагал. Вам не стоит беспокоиться, признавая это. Почему бы вам было не развлечься по дороге в Женеву? А может быть, здесь замешана политика... Во всяком случае, я ему завидую.

Она снова стиснула кулаки, и снова лицо её осталось непроницаемым:

- О, завидовать не стоит. Я не беспокоюсь, как вы сказали, и говорю откровенно. Однако он был вежлив и галантен. Он воображал, что я ему друг. Если бы я могла помочь делу как-то иначе, то не поставила бы его в это неприятное положение... Короче говоря, он - на моей совести. Так что сделайте мне такое одолжение.

Она не могла бы сказать, обдумывал ли де Норвиль её просьбу на самом деле или только делал вид. Мимикой и жестами он изобразил раздумье: поджал губы, потеребил подбородок и нахмурился.

Но в конце концов произнес:

- Миледи, к большому огорчению, должен вам отказать. Прежде всего, если бы я и захотел, то не смог бы вырвать его из когтей короля. Какое оправдание я могу представить после обвинений, которые, как вы слышали, я изложил сегодня?

Она небрежно вставила:

- Обвинения, конечно, фальшивые?

- Естественно. И это подводит меня к главной причине. Я де Лальеру не друг, но не стал бы так беспокоиться, чтобы обвинить его просто ради удовольствия. Тактика, которую мы обсуждали, требует его формального признания, чтобы поддержать обвинения против де Воля, Баярда и некоторых других. И это признание будет сделано.

- Вы так думаете?

- Я в этом уверен. По общему мнению, пыточный мастер в Пьер-Сизе настоящий артист.

Она сделала ещё один промах:

- Золото - ключ к большинству тюрем... Сударь, если вы окажете мне эту услугу, то я соглашусь...

Она вовремя спохватилась. Из всех напрасных жертв самые напрасные те, которые приносятся дьяволу.

- Согласитесь? - нетерпеливо переспросил он, испытующе глядя ей прямо в глаза. - На что согласитесь, мадемуазель?

- Соглашусь отдать вам вот это, - вышла она из положения, вытаскивая из-за лифа розу Тюдоров на цепочке. - Это стоит не менее двухсот турских ливров. Ее можно продать или использовать, как вам угодно.

Он улыбнулся, повертел в пальцах медаль:

- Вы так заботитесь о нем, что готовы пожертвовать столь ценным подарком короля Англии?

- Я забочусь только о собственном душевном спокойствии.

- Мне кажется, вы могли бы предложить больше.

- Это все, что у меня есть.

- Да неужели? - Его взгляд снова стал испытующим. - Вот если бы вы согласились, чтобы рука ваша стала моей, без всяких отсрочек...

- Я не настолько глупа, сударь.

- Да, вы не глупы... Как мы с вами похожи!

Над головами у них вдруг ударили колокола к вечерне. Ветер, усиливаясь, гонял листья между разбросанными надгробиями. Свет померк, наступили сумерки.

- Нет, этого недостаточно, - сказал он, возвращая эмблему. - И мне нужно идти. Однако до скорого свидания, друг мой. За ваше душевное спокойствие я не опасаюсь.

Ей было все-таки лестно, что эти слова прозвучали как упрек. В конце концов, до сих пор она сохранила свои позиции в игре, которую они вели.

По её желанию он проводил её до дверей церкви Сен-Пьер. Но когда он ушел и стало можно ослабить напряжение, она постояла немного, прижав ладонь к горлу. Потом, войдя в церковь, опустилась на колени перед алтарем Пресвятой Девы.

- Святая матерь Божья, - прошептала она, - спаси меня от этого ужаса! Смилуйся надо мной!

Глава 39