Рыцарь таверны

Страдания Синтии

Обморок Синтии продлился недолго.

Очнувшись, она первым делом отослала свою служанку. Ей нужно было побыть одной, и в этом грустном одиночестве она пребывала весь день.

Состояние ее отца не было угрожающим, поэтому она не испытывала к нему ни малейшего сожаления. При мысли о той ужасной тайне, которую он ей раскрыл, ее сердце становилось тверже камня, и она молила небо, чтобы он не был ее отцом, а она его дочерью. Она покинет замок Марлей и больше никогда не увидится с Грегори Ашберном, к которому не только потеряла уважение, но сама мысль о котором наполняла ее ужасом, животным ужасом, который мы испытываем перед человеком, сознавшимся в воровстве и убийстве.

Она решила вернуться в Лондон к сестре матери, где всегда могла рассчитывать на теплый прием.

К вечеру девушка наконец покинула свою комнату. Она хотела подышать свежим воздухом, наполнить душу успокоением, которое нам дает в одиночестве природа.

Был мягкий светлый вечер, скорее характерный для августа, чем для октября, и Синтия бесцельно бродила по холмам, окружавшим Перингам. Наконец, она присела на обломок скалы, глядя на морскую даль, и ее мысли потекли в другом направлении, связанном с воспоминаниями об этом месте.

Именно здесь, сидя вот так же на скале и глядя на море, на чаек, кружащихся над головой, она поняла, что любит сэра Криспина. И ее мысли продолжали возвращаться от сэра Криспина и той участи, которую ему уготовил ее отец, обратно к Грегори и его ужасным деяниям.

Ее жизнь, казалось, была окончена, и она сидела этим октябрьским вечером на скале и смотрела на море. Ничто больше не удерживало ее в этой жизни, никакой надежды не осталось ей до своего конца, который наступит, очевидно, не скоро, потому что, когда мы идем, время тянется очень медленно.

- Добрый вечер, мисс Синтия!

У нее перехватило дыхание, когда она обернулась на голос. Ее щеки горели, затем она побледнела, и время, казалось, замерло. Ибо перед ней стоял он предмет ее тревог и воздыханий, возникший внезапно, негаданно, как будто из-под земли.

Его тонкие губы улыбались, а глаза источали доброту. Синтия вновь обрела голос, и все, что она могла сказать, было:

- Сэр Криспин, как вы оказались здесь? Мне сказали, что вы уехали в Лондон.

- Да, это действительно так. Но по дороге произошла задержка, в течение которой у меня появились причины, чтобы вернуться.

У него появились причины? Она спросила себя, что бы это могло быть, и, не находя ответа, обратилась с этим вопросом к нему.

Прежде чем ответить, он подошел поближе.

- Можно мне немного посидеть с вами, Синтия?

Она отодвинулась, освобождая ему место, как будто широкая скала была узенькой дощечкой, и с видом усталого человека, наконец-то обретшего покой, Криспин опустился рядом с ней.

Его голос звучал нежно, заставляя ее пульс биться чаще. Неужели она верно угадала причину его возвращения? В любом случае она всем сердцем благодарила небо за чудесное спасение.

- Возможно, это глупо с моей стороны предположить, что ваше задумчивое состояние вызвано мыслями о человеке, возможно, и недостойном вашего внимания, который уехал отсюда несколько дней назад?

Поскольку она продолжала хранить молчание, он спросил:

- Я угадал?

- Может быть, - прошептала она в ответ и вспыхнула румянцем от этой смелости.

Он остро взглянул на нее. Этого ответа он ожидая меньше всего.

- В таком случае, леди, моя задача, которая казалась мне столь трудной, значительно облегчается.

- Какая задача, сэр Криспин? - спросила она, чтобы облегчить ему признание.

Он ответил не сразу. Ему было трудно подобрать слова. Грубо сказать, что он пришел, чтобы увезти ее с собой по поручению другого человека, было нелегко. Это было невозможно, и он очень обрадовался ее настроению, которое отбрасывало необходимость крутых мер.

- Моя задача, мисс Синтия, заключается в том, чтобы увезти вас отсюда. Просить вас оставить этот мирный уголок и спокойную жизнь и разделить бремя тягот и невзгод с тем, кто, несмотря на свои недостатки, имеет одно все покрывающее достоинство - он любит вас больше всего в жизни.

Он пристально посмотрел на нее, произнося эти слова, и она опустила глаза под его взором. Он видел, как ее щеки, шея, лоб покрываются румянцем, и едва не засмеялся от радости, до чего простой оказалась миссия, которую он считал невыполнимой.

- Я прошу многого, - добавил он. - Но любовь эгоистична, и она просит многого.

- Кет, нет, - мягко возразила она. - Вы просите совсем немногого. Напротив, вы больше предлагаете. Его удивление росло. И все же он продолжал:

- Подумайте, Синтия, я приехал, чтобы просить вас последовать за мной во Францию, где нас ждет мой сын.

Он позабыл на миг, что она ничего не знает о его родстве с человеком, которого он считал ее возлюбленным, а она, со своей стороны, не придала большого значения упоминанию о его сыне, о существовании которого она слышала от Грегори. Ее душа была полна совсем другими чувствами, и мыслями.