Рыцарь Теней

— Спасибо.

Затем этот сон распался на беспорядочные картинки. Кажется, я помню, что немного погодя стоял вне круга, пытаясь придумать способ попасть обратно внутрь…

Я так и не понял, что же меня разбудило. Вряд ли это был шум. Но я вдруг насторожился, поднялся, и первое, что я увидел, был карлик-дварф с лицом в крапинку, неподвижно лежащий, изогнувшись, около груды доспехов, руками он сжимал свое горло.

— Что происходит? — попытался сказать я.

Но ответа не было.

Я подошел и встал на колени возле низкорослого парня с большущими плечами. Кончиками пальцев я поискал пульс на сонной артерии, но не нашел. И в этот момент мне защекотало запястье, и Фракир — переходя из видимой фазы в невидимую и обратно — вновь вступила со мной в контакт.

Ты вывела из игры этого парня? — спросил я.

Затем дошла слабая пульсация.

Самоубийцы сами себя не душат, — ответила она.

Почему ты меня не разбудила?

Тебе нужно отдохнуть, а с этим я могла управиться сама. Хотя эмпатически мы связаны слишком сильно. Извини, что разбудила.

Я потянулся.

Сколько я спал?

По-моему, несколько часов.

Мне как-то жаль, что так получилось, — сказал я. — Эта груда металлолома не стоит чьей-то жизни.

Теперь стоит, — ответила Фракир.

Верно. Теперь, когда этот кто-то умер за этот хлам, ты получила весть, что нам делать дальше?

Дело немного прояснилось, но не достаточно, чтобы действовать. Нам нужно остаться тут до утра, чтобы я была уверенней.

Есть у тебя информация о наличии поблизости еды или питья?

За алтарем должен быть кувшин с водой. И каравай хлеба. Но это на утро. Тебе положено в продолжение всей ночи поститься.

Это — только если я все приму всерьез, — сказал я, поворачиваясь к алтарю.

Я сделал два шага, и мир начал расползаться по швам. Пол часовни задрожал, и я услышал первые звуки со времени моего прибытия в этот край; тяжелый рокот и скрежет раздались где-то на огромной глубине подо мной. В воздухе этого лишенного цвета мирка полыхнуло многоцветье, полуослепив меня интенсивностью красок. Затем цвета пропали, и комната разделилась. У той арки, через которую я вошел, белое сияние становилось все сильнее. Мне пришлось поднять руку и заслонить от него глаза. Напротив сгустилась полная тьма, скрывая три дверных проема в той части стены.

Что… это? — спросил я.

Что-то ужасное, — ответила Фракир, — превышающее мои способности оценивать уровень опасности.

Я сжал рукоять клинка и проверил заклинания, которые по-прежнему были развешаны вокруг меня. Не успел я сделать что-либо еще, как внушающее страх ощущение чьего-то присутствия заполнило часовню. Ощущение столь могущественное, что я посчитал неразумным вытаскивать меч или пускать в ход заклинания.

Обычно в таких случаях я призывал Знак Логруса, но сейчас этот путь был закрыт для меня. Я попытался откашляться, но звук не прошел. Затем в самой сердцевине света началось движение, сходящееся…

Фигура Единорога, словно Блейковский Тигр, пылая, обрела форму, столь мучительную для глаза, что я не выдержал и отвернулся.

Я перевел свой взгляд на густую, холодную черноту, но и там моим глазам не было отдыха. Что-то шевелилось внутри этой тьмы, и оттуда донесся звук — словно металлом скребли по камню. Сопровождался скрежет могучим шипением. Земля задрожала вновь. Изогнутые линии потекли вперед. Еще до того, как сияние Единорога оттенило очертания внутри этого глубочайшего мрака, я понял, что это голова одноглазого змея, частично вползшего в часовню. Я перевел взгляд в точку между ними, улавливая каждого своим периферийным зрением. Все же лучше, чем пытаться смотреть в обе стороны одновременно. Я почувствовал на себе их пристальные взгляды, Единорога Порядка и Змея Хаоса. Ощущение было малоприятное, и я пятился, пока не уперся спиной в алтарь.

Они проникли еще чуть дальше в глубь часовни. Голова Единорога была опущена, рог направлен точно в меня. Язык Змея стремительно вылетал из пасти, и тоже в моем направлении.

— Э-э, если кто-то из вас желает эти доспехи и прочий хлам, — отважился я, — я, конечно, не возражаю…

Змей зашипел, а Единорог подняла копыто и уронила его, расколов пол часовни: изломанная трещина росчерком черной молнии пробежала ко мне и остановилась у моих ног.