Рыцари былого и грядущего. Том 3

— А вот это уже плохой вопрос. Если такова Божья воля, то не нам гадать о том — зачем? Бог создает разнообразные пути. Если иной путь существует, значит, Бог хочет, чтобы по нему кто–то прошел. А выбор пути — это уже вопрос, относящийся к действию нашей воли. Вовсе не обязательно ломиться в земной рай. Можно пройти и другими путями, более традиционными, и достичь той же цели — Царства Небесного. Но если можно идти другими путями, то почему нельзя этим?

— Вопрос лишь в том, открыл ли Бог путь через земной рай?

— Совершенно верно. Если путь закрыт, то мы ломиться не будем. Ломиться вообще никуда не стоит. А если открыт, то ведь это зачем–то надо. Что если Бог показывает нам путь, а мы просто слепы? Вот я и попытался кое–что увидеть. Одновременно с современными научными теориями и древним богословием, я изучал средневековые легенды. Если очистить их от произвольных фантазий рассказчиков, можно вычленить объективную основу, и не есть ли это указание на то, что такой путь существует? Апостол (пресвитер) Иоанн, живущий на земле (и не на земле) до наших дней… Это предположение ничему не противоречит. Как под водой может быть воздушный пузырь, то есть пространство, где нет воды, так и во времени, может быть «пузырь вечности», где времени нет. Это в нашем мире, но это уже не наш мир. А на чем может быть основано утверждение, что туда невозможно попасть? А что человек может, то он должен. Такой человек, как великий адмирал обязательно должен был оставить след, с которого начинается этот путь. Разве не интересно проверить? Если же летучий храмовник указаний не оставил, то в закрытую дверь мы, конечно, ломиться не будем.

— А я всё откладывал поездку на Афон, ждал знака, что пора. Значит, ты и есть этот знак…

— Почему бы и нет? Чем я не знак? Умен, хорош собой и сердцем чист.

— Давай возьмем с собой Милоша. Он давно хотел побывать на Афоне.

— Без вопросов. Только учти, Андрей, что мы вряд ли вернемся.

***

Святая Гора произвела на тамплиеров такое впечатление, как будто они уже достигли цели своего пути. Земное пространство Афона было настолько пронизано мистикой, что иногда казалось, будто это уже и не совсем земля. Скрытый духовный смысл проступал в каждом камне, в каждой тропинке, в каждом дереве. А может быть, братья просто были настроены на то, чтобы во всем видеть проявления вечности? Наверное так, однако, видеть несуществующее или видеть невидимое — не одно и то же. Пространство Афона, промолённое за тысячу лет, действительно обладает измененной структурой, и настоящие христиане способны это ощущать.

Афонские дороги неисповедимы. Смотришь на карту и видишь, что здесь можно пройти, однако, упираешься в заросли колючек, сунувшись в которые рискуешь остаться без кожи. А вот здесь, вроде бы, не должно быть дороги, но она есть, только не понятно, куда ведет. Здесь всё зыбко и неустойчиво, словно состояние души, при этом постоянно убеждаешься, что именно от состояния души и зависит, придешь ли ты куда хочешь. С нечистыми помыслами можно бесконечно кружиться вокруг цели. Вскоре понимаешь, что без молитвы не стоит делать ни одного шага.

Конечно, любой крупный монастырь здесь не так уж трудно найти, но если речь идет о маленькой келье, про которую вообще мало кто слышал, дорога получается не из простых. Редко молишься так искренне, как на подобных дорогах.

Наконец, братья нашли искомую келью — её можно было не увидеть, даже стоя в десяти шагах.

— Нам нужен монах Иоанн, — сказал Сиверцев небрежно одетому иноку, всем своим видом изображавшему, что он ленив и нелюбопытен.

— Нашли кого здесь искать, — вяло и безразлично промолвил инок, глядя куда–то в сторону.

— Кого искать нашли, но не нашли, кого искали, — ответил Сиверцев с улыбкой и совершенно спокойно, как если бы и не ожидал иного приема.

Инок посмотрел на Сиверцева с некоторым интересом, но ему тут же снова стало скучно. Он куда–то уже пошел по своим делам, но, подумав, бросил через плечо:

— Ваш сумасшедший старик ушел отсюда лет десять назад. Говорили, что он подался в сиромахи или где–то на Каруле под камень забился, так что искать вы его будете до второго пришествия, если, конечно, Господь дарует вам такое долголетие.

— А, может быть, любезный брат предложит нам хотя бы пройти и присесть? — вежливо осведомился Морунген.

— Куда пройти? На что присесть? — преодолевая зевоту пробурчал удаляющийся инок. — Господи, как я устал от сумасшедших, — это были его последние слова.

— Таково, очевидно, фирменное афонское гостеприимство, — широко улыбнулся Милош. — Исполнив все формальности, мы с чистым сердцем можем этим гостеприимством воспользоваться.

Они шагнули через порог полуразвалившейся, безлюдной кельи. Изнутри она выглядела, как самый настоящий бомжатник. Несколько сломанных стульев, присесть на которые действительно было весьма затруднительно, ни одной кровати, лишь несколько лежанок из вонючего тряпья, один трехногий стол и почему–то очень много битого кирпича. Обойдя все пять комнат, братья не обнаружили ничего интересного.