Рыцари моря

Первые слова, пришедшие в голову, были непечатны. Потом замелькало: «Черт знает что! Форменное вредительство! Как будто кому-то из этих великих деятелей экономики неведомо, что именно в бухте Рыцарь работает научная станция, что приезжают туда ученые со всей страны. Уж если они поднимут шум, требуя сохранить бухту и станцию в нынешнем состоянии — хотя бы в нынешнем, не говоря уже о восстановлении первозданной природы, — никакие ассигнования не помогут, не обольщайтесь!»

Юрий Леонидович ехал в институт, не замечая, как ясен и полон весеннего солнца апрельский город, как ослепительна синева моря, только что освободившегося ото льдов. Он думал о станции.

Как же могли рыбники обойти его? Что это — просчет, головотяпство, умысел? Первое — простительно, второе наказуемо, третье — просто противно. Впрочем, есть еще одно, наиболее вероятное, — равнодушие. Поистине преступное равнодушие к делу, которому государство уделяет столь много внимания.

Конечно, рыбный порт — дело нужное, по, право же, можно найти и другое подходящее место. Вовсе не обязательно губить уникальный природный театр, где пока еще можно наблюдать естественные процессы, почти избавленные от человеческого воздействия. Так удачно все складывалось до сих пор! В Академии без усилий ассигновали развитие станции. Правда, и не без корысти, грозились навязать шельфовую геологоразведку, но это еще на уровне идеи. В крайнем случае, геологов как-то можно удержать в экологических рамках. Пока они чего-то не найдут. А найдут — добывать со дна морского какую-то руду, будем надеяться, наловчатся еще нескоро.

Интересный мог получиться этот сезон на станции! Всесоюзный семинар по методике генетических экспериментов на морских ежах — событие, которое много потребует, но и немало даст для развития станции. Главное — для роста ее авторитета. Хоздоговорная тема по мидии и трепангу с теми же рыбниками складывается весьма крупная. Марикультуру парни крепко закручивают, молодцы, Это дело нужное, перспективное...

Кстати, марикультура. А что если повернуть перед рыбниками именно так? Знать о бюджетной тематике лабораторий, о фундаментальных направлениях им совсем необязательно, а по отрасли, развитие которой и с них сейчас оч-чень спрашивают, мы им — программу, да не на один год, а на пятилетие! Все в основных руслах экономики, пусть попробуют не поддержать! Вот тогда, глядишь, и задумаются: стоит ли менять готовую, сложившуюся научную базу в бухте Рыцарь на обычный рыбный порт, который только в идеях, который, в конце концов, может быть и в бухте Причастия, неподалеку?

Верный ход, Юрий Леонидович, верный и, похоже, плодотворный. Драка, конечно, будет, с Госпланом трудно спорить, если уж они что решили. Опять же удорожание неизбежно, бухта Причастия, хотя там и рыбокомбинат, — мелководна, железную дорогу к ней тянуть придется если не через тоннель, то вкруговую, втрое дальше, чем на Рыцарь.

Ну что ж, драка так драка. Станция того стоит. Марикультура тем более. Рано или поздно ею придется заниматься всерьез, так лучше рано, чтоб не отстать от века. Век-то к финишу катится, пора зреть, товарищи промышленники!

Когда директор вошел в свою приемную, от прежней растерянности и досады не осталось и следа. Он ясно видел цель и был полон веры в свою правоту. Станция, в которой немало его собственной души, энергии и опыта, должна развиваться. Такова объективная реальность науки. Значит...

— Вызовите мне Тугарина. Срочно.

— Но он на станции, Юрий Леонидович. Связать по радио?

— Нет, пусть приедет.

Спать не хотелось: ушедший день все не отпускал его, вцепившись в сознание щупальцами нерешенных проблем. А по ту сторону ночи уже поджидал день следующий.

Тугарин запахнул полог палатки и, отгоняя недобрые мысли, на ощупь спустился по каменистой дороге к морю.

В пустые одинокие ночи он любил побродить по станции без фонаря. Хороший получался отдых: идешь и угадываешь по разной густоте мрака — здесь лабораторный корпус, там электростанция, тут гараж, а вон сарайчик аквариальной. Дом Дружкова, дом на дюнах, столовая, столярка, водолазная шхуна... Глядишь, и отвлекся, и не так гулко стучит в ушах движок электростанции, напоминая: с энергией завал, по ночам все съедает князевская лаборатория-прорва, даже на освещение территории не хватает. А трансформаторной подстанции все нет, и от Дружкова никаких вестей.

На этот раз движок работал тихо и мягко, будто его накрыли ватой. В общем, так оно и было, ватой прохладного июньского тумана укрыло всю бухту Рыцарь вместе с берегами. Тугарин представил вдруг широкое пространство залива, с островами и бухточками, со скалами, птичьими базарами, подводными лугами и лесами, со всей пестрой живностью, ради которой забрались в эту глухомань неугомонные паучники.

Одному Герману Александровичу Тугарину нет в этой глухой ночи покоя. Гонит его, тянет что-то еще угадать, понять, придумать для процветания станции.