Рыцари моря

— Если я верно понял, — натянуто улыбнулся Тугарин, стараясь не подать вида, что он задет, — ты для того меня и предложил в начальники, чтобы расчистить себе территорию? Но ты был здесь первым, кто ж мешал сразу поставить дело по-человечески?

Князев вкатил в комнату столик с дымящимся чаем, отхлебнул с удовольствием из своей чашки. Вызывающие нотки в его голосе сменились поучительными:

— Сразу и ставить было нечего, иначе жить просто не могли. Потом — сам знаешь, народ пошел разный, чаще всего бросовый. Поверь, чтобы не спать ночами, мне хватает и лаборатории. Порядок — дело трудоемкое!

— Спасибо за открытие, — хмыкнул Тугарин.

— Зря заводишься. Станция нужна сейчас тебе, разве нет? Вспомни Мишу Покровского. Кем он сюда приехал? Никем. Зато как назначили руководить станцией, тут и потекло к нему все. И транспорт, и оборудование, и материалы. Это был взлет, и тебе сейчас нужно то же самое, разве нет? Только не повторяй ошибок.

— Это ты о чем?

— О том, что взлет нужно делать красиво. Причем красиво должно быть все: и твои научные выводы, и твой голос, и лаборатория, и особенно твое хозяйство — дома, склады, лодки, туалеты. Это видят в первую очередь, так надо создать впечатление! Когда ты на взлете, на тебя смотрят все.

— Ты еще забыл, что взлет нужен каждому, да не на всех хватит красоты. Если у кого-то есть, у другого все-таки нет. И совсем не обязательно этот другой должен быть пещерным человеком.

— Что же ты предлагаешь? — настороженно спросил Князев.

— Равные условия для всех на станции, кроме Соловьева с его марикультурой. Электроэнергию, снабжение, машины, водолазов — всем одинаково. В меня уже тычут пальцем: вот он, князевский ставленник и слуга, все для Князева и ничего для станции. И крыть нечем, взлет-то получается у тебя, это видно невооруженным глазом!

— Ага, приметили! — Князев удовлетворенно потер руки. — Прогресс в мире позвоночных! Может быть, через пару геологических эпох те, у кого сегодня есть палец, чтобы требовательно тыкать в начальника, уже начнут думать. А вот когда начнут, я им напомню, что пальцы даны человеку не для этого. Не тыкать в других, самим делать надо! И не ждать манны небесной, с неба падают только осадки в виде дождя и мокрого снега. Материальные блага добываются упорством, делаются собственными пальцами, — альтернативы нет! Объективный закон станционной жизни, не я его придумал, но я его чту! Кого не устраивает — пусть живет в городе!

Разгоряченный собственной убежденностью, Князев залпом выпил остывший чай и раскрыл дверь.

— А может, в этом что-то есть, закрыть станцию к чертовой матери и вернуться всем в город? — раздумчиво заговорил Тугарин. — Оставить аквариальную с питомником, пусть выдают рыбокомбинату технологию и разводят своих гребешков с трепангами. Каторжную научную работу — месяцами, годами — удобнее делать в институте. Включил тумблер, открыл кран — и все тебе есть. Написал заявку — и все несут. Так нужен ли институт здесь, в диком месте, где он дается кровью и потом, если он уже есть в городе? Ну сырье, понятно, биологический материал, — так раньше возили в термосах, и теперь можно.

— Вот! — Князев обвинительно ткнул в собеседника пальцем. — Ты не веришь в станцию, в этом беда! Пойми, раньше не было масштаба, системы. Комплексная наука о море может существовать только на берегу моря, и даже не на корабле. Раньше возили, да, потому что каждый вид изучали так, будто он один в океане, и океан — не океан, а большой аквариум... Все, ушли те времена! Ты, может быть, еще обойдешься, твои пять — десять видов нетрудно и привезти. А куда мне деваться? Мало мне отдельных организмов, даже отдельных видов в естественных условиях. Мой организм — океан, литораль, ее продуктивность, законы ее движения, дыхания — да что я тебе прописные истины...

— Евгений Васильевич, я включаю! — раздался снизу девичий голос, и Князев умчался в лабораторию, гремя шлепанцами по трапу.

Со студенческой поры Женя Князев, будущий организатор науки, проявил себя как человек яркий и деятельный. Когда начали создаваться бригады содействия милиции, первым вожаком грозного университетского бригадмила стал Князев — искатель емкой, эффектно сформулированной истины.

Хулиганов он брал не столько приемом самбо, сколько насмешкой или убийственным хладнокровием, — это оказалось на поверку не менее грозным оружием. С блеском защитил он диплом, а потом и диссертацию — без всяких болевых приемов.

Когда кандидат наук Евгений Васильевич Князев прослышал о создании морской станции в бухте Рыцарь, его обратило в воинственный трепет одно только слово: такая станция была первой. Это означало, что без Князева там не обойтись. К счастью для морской науки, в институте не спорили. Если вся лаборатория этого темпераментного человека переберется из института на станцию, рассудило руководство, можно будет наконец пожить спокойно.