Рыжая-бесстыжая

Стены «пентагоновской» квартиры вдруг отчаянно заплясали и разом опрокинулись на нее. Пол закачался под ногами, как при хорошем шторме. Руки, растопыренные в стороны, безуспешно пытались найти какую-нибудь точку опоры. В итоге Настя добрела лишь до гостиной и, особо не сопротивляясь головокружению, улеглась прямо на пушистый ковер на полу. В конце концов, она у себя дома. Завтра первый день каникул, так что на работу спешить не надо. Имеет она право это отметить или нет?.. Так, а что, собственно, она отмечала, надравшись, как портовый грузчик? Палец, на котором посверкивал дорогой камушек, вдруг отчаянно зачесался, и Настя все вспомнила. Ну как же, как же! Очередное бракосочетание!.. Что же еще может с нею случиться?! Только так, и никак иначе. Что ни претендент, то отморозок. Сначала один Андрюша, потом второй… Второй, правда, безвременно погиб, за что она не раз вознесла в мыслях благодарственную молитву судьбе. Может, и этот так же сможет?.. Вот так вот прямо – фьюить и на небеса. Стоит кому приспособить кольцо ей на палец, так прямиком или в тюрьму, или в преисподнюю…

Настя пьяно захихикала и устало прикрыла глаза. Надо бы выспаться, а то утром будет совсем худо. Но худо ей стало не утром, а чуть ближе к трем часам ночи.

В голове громыхали громовые раскаты, сполохи молнии резали глаза неоновыми зигзагами, во рту… Н-да. Об этом лучше помолчать.

Настя приоткрыла сначала один глаз, потом второй и едва не заорала от ужаса. Прямо перед ее лицом торчали каблуки мужских ботинок. Потом изображение начало искажаться и через мгновение исчезло. Настя кувырнулась с бока на спину и посмотрела в окно. Тюлевая шторка надувалась на ветру парусом. По оцинковке подоконника громыхали чудовищно крупные капли дождя. Должно быть, не меньше пятиалтынного, иначе не было бы такого грохота. А грозовые признаки неистово круговертили не только в ее полупьяной головушке, но, как оказалось, и на улице тоже.

Настя громко застонала, благо это-то она могла себе позволить и, в очередной раз перевернувшись на бок, встала на четвереньки.

«Поза, достойная эмансипированной женщины, – осуждающе шепнула ей ее феминистская частичка и, не успокоившись, добавила: – Как, впрочем, и само состояние…»

А состояние, надо сказать, было ни к черту. Мутило – раз, жутко хотелось пить – два и отчаянно требовалось посетить туалет – три. Такой вот преинтересный набор взаимоисключающих ощущений. Кое-как добравшись до туалета, она переползла затем в кухню и припала к крану, захлебываясь холодной водой. Стало полегче, но ненадолго. Стены опять зашатались, громовые раскаты то ли в голове, то ли за окном стали еще неистовее. И в довершение ко всему ее вновь посетило привидение.

Когда она вернулась на полусогнутых ногах в гостиную, призрак Ивана Мельника встретил ее, загадочно ухмыляясь. Моментально осев на пол и сжавшись в комок от страха, Настя боязливо поглядывала в его сторону, ожидая какой-нибудь гадости в виде протянутых к ней костлявых рук или осклабившегося беззубого рта с выплескивающимися оттуда предсказаниями. Но привидение продолжало загадочно улыбаться и время от времени протяжно с полустоном вздыхать.

В конце концов ей надоело таращиться в темный угол гостиной, где стояло кресло и размытым облачком восседал ее несостоявшийся кавалер, Настя прикрыла глаза и почти тут же уснула.

Пробуждение было не лишено радости. Во-первых, сколько она ни трясла головой, никаких болезненных ощущений не было, тошнота также самым невероятным образом исчезла. Во-вторых, исчезло привидение. Она, конечно же, понимала, что призраки появляются лишь в темное время суток, но на сей раз видение было столь материально законченным, что Настя всерьез опасалась встретиться с ним и поутру.

Она приняла ванну. С волчьим аппетитом уничтожила принесенный Фелоном сыр, запивая его обжигающим крепким чаем. И принялась крутиться перед зеркалом, укладывая волосы и немного приводя в порядок помятую ночными бдениями на полу физиономию.

Телефонный звонок застал ее, когда перышки уже были основательно почищены.

– Алло. – Настя махнула кисточкой с румянами по скуле, завершая портрет, и, довольная результатом увиденного в зеркале, еще раз повторила: – Алло-оо, говорите.

– Здравствуй, милая. – Голос Филона был отчего-то лишен радости, и «милая» прозвучало как-то уж слишком скрипуче и саркастически. – Как спалось?

– Нормально…

– Ага… – Он замолчал ненадолго и потом обрушил на нее это…

Поначалу она даже не поняла, о чем он говорит. Новость звучала совершенно невероятно. В это можно было бы поверить, скажем, после новости о внезапном таянии арктических ледников или, например, об исчезновении с планеты какого-нибудь континента. Но чтобы вот так, ни с того ни с сего?! Нее-ет! Маргарита Николаевна была такой же незыблемой и вечной, как красный цвет банта вождя мирового пролетариата, как формула воды или температура кипения. Поверить в ее внезапную смерть?!.. Это было невозможно.

– Никаких соображений нет на этот счет? – как-то уж слишком вкрадчиво начал Филон.