Рыжеволосая девушка

Когда на другой день мы садились на велосипеды, я не имела ни малейшего представления, куда Хюго думает направиться, и лишь после того, как Ассумбург остался позади нас, с удивлением обнаружила, что мы едем в западном направлении.

— Хюго, — спросила я, — мы едем в Бевервейк?

— Я именно туда и собирался, — ответил он.

— Да ведь негодяй уехал оттуда… — начала было я. Но его ироническая улыбка сразу заставила меня умолкнуть.

— Он-то уехал. А его жена — нет.

У меня в голове начало понемногу проясняться.

— Ага… Значит, ты хочешь начать поиски оттуда!

Хюго не торопился. Он почти с головой ушел в свое зимнее пальто, мелькали из-под него одни лишь ноги, нажимавшие на педали. Синий берет Хюго низко надвинул на лоб, в углу рта торчала погасшая сигарета. Какой вид был у меня самой, я, право, не знаю. Я снова облачилась в свой непромокаемый плащ, а под него надела свитер. Трудно представить себе более заурядную и неприметную парочку, чем мы с Хюго. Ни один человек не взглянул на нас. Даже постовые из фашистской вспомогательной полиции на перекрестках, подозрительно следившие за всеми, не удостаивали нас своим вниманием.

Фосландер жил на боковой уличке, выходившей на очень длинную главную улицу Бевервейка. Хюго велел мне проехать разок по улице, чтобы хорошенько запомнить расположение дома Фосландера. Это было добропорядочное бюргерское жилище с остекленным выступом вверху, с горшками цветов за гардинами и медной дощечкой возле полированной входной двери: «Г. Фосландер, галантерейные и скобяные товары». Ни намека на опасность или что-либо непредвиденное. В комнате горела спиртовка. Одной стороной дом выходил в узкий переулок. Здесь мы увидели глухую серую дверь.

Мое сердце билось ровно, как и всегда в ответственный момент. Поставив свои велосипеды недалеко от дома Фосландера, мы медленно прохаживались по затемненным боковым уличкам, стараясь оставаться незамеченными и выжидая часа, когда, по нашим расчетам, жена Фосландера покончит с ужином и уложит спать свое потомство. Тогда мы явились к ней, зайдя со стороны переулочка, через незапертую дверь: в Голландии обычно не запирают дверей, выходящих в переулок.

Мы нацепили маски, которые Хюго сделал только накануне. В доме стояла тишина. Боковая дверь была не заперта. Мы прокрались в дом. Он представлял собой точную копию всех голландских домов подобного типа: сначала шел коридор, затем кухня, а сбоку от кухни был ход в смежные комнаты. Благословенное единообразие голландского мещанского быта — он никогда не поражает неожиданностями…

Мы остановились в коридоре. Обычный, затемненный черным экраном ночник. Из комнат слышались шаги — такие мягкие, будто кто-то ходил там в одних чулках или тапочках.

— Стой здесь и карауль, — шепнул мне Хюго и подтолкнул меня в темный угол. — Когда свистну, иди ко мне.

Находившийся в соседней комнате человек обладал весьма тонким слухом, — женский голос окликнул нас:

— Кто там?..

Хюго быстро дернул дверь в комнату и оставил ее открытой, так что из нее падал свет в коридор. Я отступила в сторону и не могла больше видеть, что происходит в комнате, зато все слышала.

— Да, госпожа Фосландер, — прямо приступил Хюго к делу. — Не двигайтесь. И не кричите… Иначе я буду стрелять.

Я услышала приглушенный стон, словно невидимая для меня женщина подавила готовый вырваться крик.

— Кто-о-о… вы-ы-ы?..

— Никаких вопросов! Садитесь! Не двигаться… Вот так, — раздавался голос Хюго, не такой уж неприветливый, если знать характер Хюго… — К вам у меня один-единственный вопрос. И я жду абсолютно точного ответа: где находится в настоящий момент ваш муж — Герман Фосландер?

Я украдкой заглянула в комнату. И увидела краешек пальто Хюго, затем мебель: зеркало в дубовой раме, кресло, обитое чем-то вроде пестрого кретона, и ковер, подделку под персидский, — всю эту безвкусную, жалкую роскошь. Женщина, по-видимому, все еще не могла прийти в себя и издавала лишь какие-то невнятные горловые звуки.

— Знаете вы, где он, или нет? — спросил Хюго, проявляя наконец нетерпение.

— Н-н-нет… заикаясь, проговорила женщина. — Я ничего не з-з-знаю…

Хюго свистнул. Я сразу же вошла в комнату, с револьвером наготове. На втором кретоновом кресле, застыв в неестественной позе, сидела женщина лет на пять старше меня, в синем джемпере и темно-серой юбке. Вид у нее был жалкий, беспомощный, волосы растрепались, а бледно-голубые глаза с каким-то глуповатым и тупым удивлением уставились на меня: перед ней внезапно появилась женщина в маске и с огнестрельным оружием в руках. Я сразу поняла, что это типичная гусыня, глупая и покорная. Я таких терпеть не могла. Позади нее, перед затемненным окном, стоял письменный стол со стулом того же стиля, а налево от нее — неизменный сервант, в дверцах которого играли граненые стекла; по боковым стенкам серванта шла деревянная резьба — гроздья винограда… Я услышала насмешливый голос Хюго.

— Госпожа ничего не знает… Не спускай с нее глаз! При малейшем движении — пулю в лоб. Мы должны точно выяснить, где находится молодчик.