Рыжеволосая девушка

— Да, в самом деле, слишком большая честь! — повторил Хюго. — Пришлось оттуда смыться. Целое лето я просидел в Лимбургской пустоши… вот! — И он шутливо выругался. — Для дачников в хорошие времена, быть может, оно и красивое место. Но только не для Хюго. Поговорить не с кем, только старая крестьянская чета да католический священник, который иногда забегал к нам, чтобы раздобыть сала, масла и фасоли и, между прочим, наставить меня на путь истинный. И так день за днем, ничего не делая, с двумя стариками, а ночью — между коровой и козой…

Лишь ради заработка пошел я на земляные работы в пустоши. Право, беднякам трудно заработать себе на хлеб.

— Что ж, наставили тебя на путь истинный? — спросила я Хюго.

Он засмеялся и начал крутить сигарету.

— Как бы не так. Я нашел путь истинный еще до войны. Жаль нашего славного сельского патера; он старался изо всех сил!

Мне незачем было спрашивать, что Хюго называл «путем истинным». Я невольно поглядела на его пальцы: каждое движение его рук было ловким, законченным и вполне естественным и непринужденным; жесты — в меру сдержанными. Я подумала: вот передо мной рабочий, борец Сопротивления; он никогда не сделает лишнего жеста. И вместе с тем подвижность и непринужденность, казалось, были неотъемлемым свойством его натуры.

— Хюго решил, что пришло для него время вновь вставлять нацистам палки в колеса, — сказал Франс. — Ну что ж, найдем применение его искусству. Людей нам не хватает.

Затем Франс понизил голос: в нем снова послышалось знакомое мне добродушное самодовольство.

— У меня есть пара хороших «задачек» для тебя, Хюго… все там же, в твоей старой «вотчине».

— Ого, Франс, ты, как всегда, полон блестящих планов! — сказал Хюго. Его губы тронула дружеская насмешливая улыбка, которую я уловила. — За мной дело не станет, ребята… если только задача выполнимая.

Франс тоже как будто заметил его беглую улыбку и легкий укол в его словах. Он втянул голову в плечи. Так улитка прячется в раковину, когда ее рожки натыкаются на что-нибудь неприятное. Я видела, что Хюго противопоставлял свою практическую сметку склонности Франса к фантастическим планам. Я с удовольствием констатировала этот факт; мне на всю жизнь запомнился первый урок стрельбы в «Испанских дубах»… Я подошла к Франсу и увела его к старому дивану — слишком тягостным стало молчание.

— Мне нужно поговорить с тобой, Франс, — сказала я. — По важному вопросу.

Остальные продолжали разговор.

В первый момент Франс был недоволен, что я прервала его объяснение с Хюго. Но когда я начала говорить о Тане, он все внимательнее слушал меня, в особенности когда я сказала, что ее постоянное пребывание в нашем доме, по моему мнению, может быть помехой для нашего дела и даже оказаться опасным. Франс некоторое время напряженно раздумывал над моими словами и наконец сказал:

— Я не встречал девушек подобного типа, но могу приблизительно себе представить, что это такое. Если дело действительно обстоит так, как ты рассказываешь, то тебе нельзя жить с ней под одной крышей. Ей придется переменить адрес, Ханна.

— Мы не можем устроить ее у первых попавшихся людей, — пояснила я. — Нужно найти ей покровителей, которые в случае необходимости могли бы выступить в роли надсмотрщиков. Но как это сделать?

Этим летом мы не одному подпольщику предоставляли кров. Порой это бывало очень трудно; но по сравнению с Таниным случаем все остальные были несложными. Однако теперь, когда Франс определенно сказал мне, что Тане надо от нас уехать, ее безрассудство, которое могло подвести всех нас, стало казаться мне более опасным, чем когда-либо. Я подумала об Аде. И сказала Франсу, что в Амстердаме у меня есть подруга, у которой я, пожалуй, могу попросить совета. Ей известно, кто такая Таня, добавила я. Франс кивнул, выражая свое согласие. Я видела, что он настроен очень серьезно: ведь он, конечно, в первую очередь подумал обо мне, о безопасности своего бойца.

В этот вечер я пробыла в штабе недолго. Я догадывалась, что Франс сгорает от желания поделиться своими планами с Хюго. Все товарищи и Хюго вместе с ними весело крикнули мне «до свидания!», когда я, стоя в дверях, помахала им рукой. Мной овладела какая-то глупая ревность, хоть я и понимала, что должна ее побороть. То была легкая зависть к Хюго, который неожиданно появился в штабе и будет делать то, о чем я уже давно мечтаю. Я была почти уверена, что разговор, который состоится после моего ухода, будет своего рода мужским заговором, тайным соглашением всячески щадить меня и не давать опасных поручений только потому, что я девушка. Совершая на велосипеде обратный путь в душной, черной, как бархат, ночной темноте, я почувствовала, что нервное напряжение, о котором я в штабе как-то позабыла, охватило меня с новой силой, как только я осталась одна. Однако теперь эта напряженность вылилась в острую потребность перейти к действиям, оправдать свое назначение. Не все ли равно, девушка я или мужчина, я больше не хочу, чтобы меня щадили!

Записка