С Антарктидой — только на "Вы": Записки летчика Полярной авиации

— Садись, — кивнул он на стул рядом с собой, — давай думать, что делать.

— Я завтра лечу к Харламову... Нужны пальцы для траков.

— К погрузке все готово. Я о другом думаю. В поле у нас четыре поезда — транспортный Харламова и три научных — Манченко, Шабарина и Моисеева, — Будрецкий ткнул карандашом в четыре точки на карте. — Здесь, здесь, здесь и здесь. Харламов на «Востоке». Моисеев от нас в 260 километров, Манченко — на 35-м километре, Шабарин — на 400-м...

Погода портится, начинается осень, а с Антарктидой в это время шутки плохи, ты же знаешь...

— Да и нам пора перелетать в «Молодежную». Командир отряда торопит. На «Дружной» они работу закончили, пора уплывать домой.

— Я предлагал Харламову оставить тягачи на «Востоке» на зимовку, а людей вывезти в «Мирный» самолетом. Он отказался...

Утром вылетели к поездам, сбросили «посылки» тем, кто был поближе к «Мирному», и ушли на купол. Погода стояла серенькая, солнца не было видно, нитка дороги едва угадывалась в этой бесконтрастной пустыне. Харламов вылетать не захотел.

В «Мирный» мы вернулись ни с чем.

4 марта все пять тягачей Харламов снова стали — «полетели» гусеницы, нужны кольца и полукольца для двигателей. Моргунов снова летит к ним. Пришлось сбрасывать весь груз с бреющего полета. Нам пришлось выполнить еще несколько рейсов к поездам. И каждый раз, когда я замечал впереди черную точку на ледниковом щите Антарктиды, где не могла существовать ни одна живая тварь, у меня перехватывало горло. До чего же были велики эти люди, к которым мы летали...

Все они дошли в «Мирный». А мы 11 марта улетели в «Молодежную». Шли не вдоль побережья, где погода могла преподнести немало неприятностей, а напрямик, через купол, на высоте 4000 метров. И на этот раз все обошлось благополучно.

На этом полеты закончились, но отдохнуть нам не пришлось. Подошли дизель-электроход «Амгуэма» и теплоход «Эстония». Помогаем по разгрузке и загрузке их, готовим к отправке на материк авиационное имущество. Дни тянутся бесконечно долго. Работать приходится на морозе. Снегопад идет почти не переставая. Стоковый ветер набирает силу. «Амгуэму» отрывает от барьера, и она с трудом снова подошла к «причалу». Рядом ждут на рейде своей очереди «Эстония» и дизель-электроход «Капитан Кондратьев». Люди вымотались до предела. В душе нарастает ощущение неясной тревоги. Когда оно приходит — жди беды, потому что Антарктида наверняка готовит подвох.

Предчувствия меня не обманули: 19 марта, поздним вечером, весь поселок облетело сообщение — пропал заместитель начальника станции Леонид Иванов. Он позже всех закончил свои должностные дела на «Амгуэме», попрощался с моряками и пошел в «Молодежную» по берегу моря, но домой не пришел. Несколькими группами мы вышли на его поиск, но ни ночью, ни на следующий день Иванова мы так и не нашли. Море, видимо, забрало его к себе.

... Теперь в память о нем недалеко от «причала» в «Молодежке» стоит гранитный памятник, под которым никого нет.

Дурак с инициативой

... Работу в экспедиции мы все же вскоре закончили. Настало время возвращаться домой, в Союз. Часть техники погрузили на корабли. На одном из них ушел командир отряда с основной командой. На другой должны отправляться и мы — те, кто остались. Но нам еще нужно было погрузить один самолет Ил-14, чтобы увезти его на плановый капитальный ремонт. И тут случилось непредвиденное. Тот инженер, о котором я уже рассказывал выше, как об очень слабом специалисте, в этой экспедиции был назначен... старшим инженером. Не знаю уж, какие силы его двигали в Антарктиду, но факт остается фактом.

Ладно. Надо грузить Ил-14. В этой операции, как правило, принимают участие как тягловая сила все имеющиеся в наличии авиаторы — и технический и летный состав. Подключается транспортный отряд, моряки... Ответственность за погрузочно-разгрузочные работы авиатехники несет, по договору, руководство Арктического и Антарктического НИИ, его представители, а не Морфлот и не летный отряд.

Тогда же наш инженер решил покомандовать. Я попытался его остановить:

— Подожди, пусть подойдет заместитель начальника экспедиции по хозчасти — это его дело. Ты можешь его, как специалист, проконсультировать, за что можно поднимать машину, а за что — нельзя. Но в погрузку не лезь...

В любом ЧП одной причины, как правило, не бывает. Судно подошло к ледовому барьеру, на котором стоял Ил-14, а ледяная стена оказалась выше бортов. И «вылета» стрелы крана, на которой висит «паук» из тросов с крюками, недостаточно, чтобы подцепить самолет с ледника и поставить на площадку над трюмом. Решений у этой задачи было несколько, но наш инженер решил ими пренебречь и, как только я на миг чем-то отвлекся, дал команду крановщику тащить машину. Слышу команду капитана:

— Остановить подъем! Я подошел, спрашиваю:

— Лев Борисович, что там у тебя случилось?

— Не у меня, а у вас... Нельзя поднимать Ил-14, побьем. Судно-то на волне шевелится. Начнем его грузить — даже медленно, ювелирно — судно просядет, и мы машину об ледник ударим...