С августа по ноябрь

— Тебе не угодишь. Лето было? Было! Чего ж тебе ещё?

— Просто… грустно очень. После многоцветия с многозвучием, жары с купанием, — два-три цвета и остуда. Словно бы намёк, на то, что недолог век радости, и неизменно наступит то «после», о котором знать-то страшно, не то мечтать.

— Гляди-кось, луна…

— И чего с нею?

— Запуталась в паутине облака…

— Ведь не мухой, но жемчугом, коими любят представляться росы с дождями. И нет бы озлиться, либо встревожиться, так оно показалось луне забавно, что откинувшись на спину, принялась она раскачиваться. Тут уж и ветер, повсегда готовый к проказам, уперев одну руку в бок навроде чайной чашки, второй почал толкать качель. Долго ли станешь гадать про что стало с нею?

— С качелью али с луной?..

…Коли есть когда с кем поговорить ни о чём, неважно тогда, — ненастье ли просится в дом обсушиться, дятел ли просит ещё каши, стучит по подоконнику, будто по тарелке, — всё одно, славно.

Окна

I

— С какой радостью гляжу я на немытые оконные стёкла. Ни одна птицы не падёт бездыханной. Случись такие в моём дому при жизни бабушки, вот бы я получил от неё за это!

— Не понял, за что именно.

— Да что окна грязные!

— Ну, а птицы тут причём?

— Если окошко отмыть как следует, птицы. не разобравшись, бьются насмерть о прозрачные стёкла.

— И что, твоей бабушке было всё равно?

— В том-то и дело, что нет!

— Ты меня совершенно сбил с толку.

— Бабушка сперва отмывала стёкла с мелом, а после вешала чистые занавески. Они вздымались на сквозняке, будто паруса, и отпугивали птиц.

— И..?

— А я не терплю на окнах тряпок, посему просто не мою стёкол!

— Ох… затейник ты, однако.

— Лентяй!

— Ну, одно — другому не мешает. Знаешь, как говаривал один наш профессор?! «Учитесь быть ленивыми! Все открытия человечество совершило из желания облегчить себе жизнь.»

— Умный мужик.

— Без сомнения.

II

Я живу неподалёку от города, где родился. Проезжая мимо одной станции, которая до войны именовалась Сосновкой, всегда смотрю то место, где меня дожидались дед с бабой. Низенькая, почти квадратная бабка и чуть выше её — прямоугольная фигурка деда. Их было хорошо видно издали даже в сумерках. Маленьким я их точно такими и рисовал: квадрат подле прямоугольника. Взрослые восхищались моими рисунками и, похлопывая по плечу, говорили, что я, такой молодец — уже разбираюсь в арифметике. Но я нисколечко, ничегошеньки не понимал в ней, а просто рисовал дедов.

Их нет давно, но, когда проезжаю мимо Сосновки, так и кажется, — а вдруг стоят?! Придвигаюсь ближе к окошку, плющу нос о стекло, как бывало в детстве, ищу их глазами на пригорке, да плачу, от того, что не нахожу. И страшно, и хорошо…

— Страшно — понятно, а хорошо-то из-за чего?

— Воображаю, что встретить меня им помешал дождик, и они прячутся в беседке подле сарайчика, который снимают на лето под видом «усадьбы». На низеньком крепком столике нехитрая закуска, и то там, то сям мелькает из-под усов хитроватая усмешка деда. Он весь в заботах по хозяйству: очищает варёную свёклу и «моркошку», так шутливо он величает морковь. К обеду будет винегрет.

— Только и всего?

— Почему… Ещё чай.

А после, в полной уже темноте, не зажигая ни керосинки, ни свечи, ни даже простой лампы, деды поют на два голоса. Что именно, не спрашивай, не припомню, но выходило складно. Таковой же была и их семейная жизнь.

— Да, ладно. Все ругаются.

— Может быть, только мне не довелось слышать ни разу, чтобы они не то что ссорились, но просто повысили голос друг на друга.

***

Дома живы до поры, покуда загорается свет в окнах, словно в глазах, навстречу сумеркам, а люди, — пока не угасает сожаление о невозможности встречи с ними, и уходят лишь тогда, когда вовсе становятся ненужны.

Нелюбимый цвет

— Как назвать тех, кто сидел за одной партой?

— Однопартийцы!

— Ну, что ж, пусть будет так.

Чем заняты мальчишки, когда делят одну парту на двоих? Всем, это зависит от того, в каком они теперь классе. Малыши первогодки на всех уроках, кроме рисования и физкультуры, соревнуются, кто ближе прильнёт к столешнице, дабы не вызвали отвечать у доски. Не понимают ещё, что учителю с кафедры всё-всё видно. И который из них у кого списывает, и яблоко на коленях, и книжку под партой, и машинку под рукой, которую подарили в день рождения. Расстаться с нею даже ненадолго пока непросто. Бывает, что и щенков в класс несут, и ужиков, и хомяков с крысами на сносях!

Во время урока рисования мальчишки тянутся кисточкой к палитре соседа, ибо она кажется ярче, красивее, вкуснее, наконец! Кто не лизал акварельных красок, тот не познал вкуса детства. На уроках труда, когда задают вылепить «домашнее животное», мальчишки норовят обменяться кусками пластилина… Вот тут-то и зарождается настоящая мужская, на года, дружба! Ведь оказывается, что у соседа по парте можно сменять ненужный кусок чёрного пластилина на белый, ибо одного куска на то, чтобы вылепить кота, не хватит никак. Каждого из мальчиков дома ждёт свой собственный, настоящий кот, который не ест, не спит, но грустит, поджидая маленького хозяина, пристроив голову на его тапок у входной двери.