С. И. Вавилов и предыстория советского атомного проекта

Ядерную группу ФИАНа образовали молодые физики И. М. Франк, П. А. Черенков, Н. А. Добротин, Л. В. Грошев, С. Н. Вернов, несколько позже В. И. Векслер и Е. Л. Фейнберг, средний возраст которых не превышал 27 лет [2, 3]. Франк и Грошев занялись изучением рождения электронно-позитронных пар гамма-лучами с помощью камеры Вильсона. Аспирант Добротин с помощью той же камеры Вильсона изучал распределение протонов, выбиваемых нейтронами из пластинки парафина; позже (вместе с К. И. Алексеевой) он занимался искусственной радиоактивностью под действием нейтронов. Аспирант П. А. Черенков изучал люминесценцию ураниловых солей под действием гамма-лучей, в результате был открыт знаменитый эффект Вавилова — Черенкова, за что впоследствии Черенков вместе с Франком и И. Е. Таммом, построившими теорию эффекта, были удостоены Нобелевской премии. Вернов положил начало исследованию космических лучей в ФИАНе. Теорией атомного ядра занимался выдающейся теоретик И. Е. Тамм, возглавивший теоретический отдел Института. Как писал Е. Л. Фейнберг, С. И. Вавилову «пришлось на время стать заведующим Лаборатории атомного ядра — просто в Москве не было ни одного настоящего ядерщика, и никого другого назначить не было возможности» [3, c. 142]. Кроме того, «нужно было также ободрить и держать под особой опекой молодёжь, которую он сам обрек на эту тематику» [Там же]. Только в 1937 г. Вавилову удалось уговорить признанного ядерщика физтеховца Д. В. Скобельцына переехать в Москву и возглавить ядерную лабораторию ФИАНа. Всё-таки в это время научные успехи лаборатории (если не считать открытие эффекта Вавилова — Черенкова) были весьма скромными, по сравнению с ядерными работами ЛФТИ, ГРИ и даже УФТИ. Созданную в 1933 г. Комиссию АН СССР по изучению атомного ядра возглавил А. Ф. Иоффе, секретарем её стал Л. В. Мысовский (ГРИ), членами её — И. В. Курчатов, С. Э. Фриш и А. И. Лейпунский. Представителей ФИАНа в ней не было.

Мартовская сессия АН СССР (1936 г.: начало борьбы за циклотрон)

Эта сессия стала выдающимся событием в истории советской физики [4,5]. «…Программа сессии,— писал по свежим следам и С. И. Вавилов,— охватила в концентрированном виде всю физику… На сессии, несомненно, удалось очень отчётливо выяснить достоинства и недостатки нашей физики» [6. С. 4]. Переведённая накануне в Москву Академия Наук стремилась поставить под свой контроль ведущие физические институты, которые в этот период находились в системе Наркомтяжпрома. Одним из инструментов такого контроля была физическая группа АН СССР, которую возглавлял А. Ф. Иоффе.

В центре внимания были ЛФТИ и ГОИ; главной проблемой, которая обсуждалась на этой сессии, была техническая эффективность физики. Заранее (со стороны властей) планировалось нанести удар по лидеру ЛФТИ академику А. Ф. Иоффе и всей системы физико-технических институтов, ответвившихся от ЛФТИ. В отчёте о сессии, «не подлежащем оглашению» и подписанном академическими руководителями Г. М. Кржижановским и Н. П. Горбуновым, говорилось в частности: «С большим единодушием была разбита на сессии установка академика Иоффе на отрыв физики от социалистической стройки» (цит. по [5. С. 51]). ГОИ, представленный двумя основными докладами — Д. С. Рождественского и С. И. Вавилова, противопоставлялся ЛФТИ как институт, у которого «в отношении связи с промышленностью» было всё в порядке.

Основной доклад по физике атомного ядра был поручен фиановцу И. Е. Тамму [7], хотя основные советские достижения в этой области, о которых упомянул докладчик и которые упоминались в дискуссии, принадлежали ленинградцам Д. В. Скобельцыну, Д. Д. Иваненко, группе И. В. Курчатова, А. И. Алиханову, Л. В. Мысовскому и др., а также харьковчанам А. И. Лейпунскому, К. Д. Синельникову и др. В докладе Иоффе было уделено определённое внимание ядерной физике как перспективному и важному направлению, которое только с 1932 г. начало развиваться в ЛФТИ. Отмечая, что «атомное ядро — это сейчас, несомненно одна из узловых проблем физики» [8. С. 858], Иоффе подчёркивал два важных обстоятельства, связывающих её с техникой, приложениями: во-первых, то, что «задачи атомного ядра на наших глазах создают новую технику миллионов вольт» [Там же. С. 856] и, во-вторых, то, что в ядре «скрыты громадные запасы энергии» и «овладение ею будет означать начало нового этапа в физике, а может быть и в энергетике» [Там же. С. 856]. Это, казалось, оправдывало постановку ядерной тематики в институтах физико-технического профиля. Сдержанный оптимизм в отношении промышленного использования ядерной энергии присутствовал и в докладе Тамма [7. С. 940].