С крестом и мушкетом

Их необходимо добить, а это не так просто, пока в руках у них крепость в Малакке и форты на Цейлоне.

И ван Димен переходит в решительное наступление. Эскадра за эскадрой посылаются на Цейлон: здесь в союзе с местным раджей голландцы штурмуют португальские укрепления.

В Малаккский пролив посылается эскадра адмирала ван дер Феера, которая в течение трех лет все время нападает на португальские корабли и фактически отрезает Малакку от Гоа. Ван дер Феер составил превосходную карту пролива, которая впоследствии очень пригодилась, и заключил договор с давним врагом португальцев— южномалайским султанатом Джохор.

3 августа 1640 года голландцы, еще с июня плотно блокировавшие Малакку с моря, начали высадку на берег к северу от предместья Упех, в «большом поле вне досягаемости пушек врага». Вместе с подошедшими джохорцами голландцы выбили португальцев из наспех выкопанных ими траншей в Упехе, захватив четыре пушки. Под непрерывным огнем португальцев голландцы вырыли траншеи, поставили батареи и начали обстрел города. С этого дня бомбардировка города не прекращалась в течение пяти с половиной месяцев.

Осада Малакки началась.

«Поскольку господу было угодно призвать к себе командора Якоба Коопера и наша армия и флот снова остались без командующего, Совет решил назначить на это место способного и решительного человека. И для этой цели Совет с согласия генерал-губернатора избрал и назначил Минне Виллемсзоона Кэртекью командующим нашими сухопутными и морскими силами, который должен вести кампанию в соответствии с инструкциями покойных Адриена Антонисзоона и Якоба Коопера, предусматривающими немедленное овладение Малаккой. Нам известно, что наши люди готовы к штурму крепости, и Совет решил назначить следующую среду днем поста и всеобщей молитвы, чтобы господь даровал нам победу над врагами.

Лагерь под Малаккой, суббота, 5 января 1641 года».

Главный фактор Антони Хюрдт, подписывая решение совета, чуть помедлил, а затем размашисто вывел свою подпись.

Спока неудача! Еще в августе прошлого года он был назначен третьим членом совета, и после смерти Антонисзоона и Коопера он должен был возглавить осаду города.

Но письмо генерал-губернатора в октябре, в котором тот выражал согласие с Антонисзооном по поводу его, Хюрдта, чересчур критического отношения к порядкам в войсках, осаждавших Малакку, закрыло ему путь и возвысило жадного солдафона Кэртекью, о котором давно поговаривают, что он вступил в тайные сношения с португальским губернатором Малакки и предложил ему деньги за передачу города в руки Кэртекью.

Фактор не скрывал и не собирался скрывать своего возмущения. Осада велась плохо. После того как еще в августе заняли Упех, не продвинулись ни на шаг.

Командование слало пространные донесения в Батавию, в которых требовало подкреплений, боеприпасов, снаряжения, жаловалось на недостаточную помощь джохорцев, на отказ Аче прийти на помощь, на болезни, косившие войска.

— Даже блокаду организовать как следует не сумели, — возмущался Хюрдт на совете, когда шкиперы сторожевых судов отделались смехотворным наказанием — лишением четырехмесячного жалованья — за то, что пропустили в ноябре тринадцать прау, груженных рисом, в Малакку. А южные ворота Сантьяго вообще не были блокированы, и через них португальцы вывели женщин и детей в окрестные деревни.

Войска несут огромные потери, за пять месяцев осады их численность сократилась наполовину. Потери не от огня врага, который (надо отдать ему должное!) сумел организовать оборону и непрерывно обстреливает Упех, превратившийся в груду развалин. Основные потери — от болезней: чумы, малярии, дизентерии.

Перебежчики, правда, рассказывают, что у португальцев дела обстоят еще хуже. В городе давно уже едят крыс, собак и кошек, да и тех, видно, скоро не останется. Свирепствует чума, уносящая ежедневно в десятки раз больше жертв, чем огонь голландцев.

— Давно можно было бы взять город, — сердится Хюрдт. — Только сейчас догадались сосредоточить основной огонь на бастионе Сан-Домингу и примыкающей к нему земляной стене. А до этого безуспешно обстреливали самую крепкую часть сооружений — ворота, выходящие в Упех, и, разумеется, безрезультатно. А теперь по крайней мере удалось пробить брешь в стене, которую португальцы заделать не могут.

Такими мыслями делился Хюрдт со своим собутыльником, пастором Иоханнесом Схотанусом, прозванным солдатами «веселым пастором». Пастор обычно читал проповеди, напившись до положения риз. Его давно бы отослали в Батавию, если бы не заступничество Хюрдта, бравшего его под защиту, чтобы насолить сначала Антонисзоону, а потом Кооперу.

Но на следующий день Хюрдт понял, что новый командующий всерьез собирается взять Малакку.

Напротив моста Кэртекью поставил новую батарею, еще одну батарею — напротив бастиона Сан-Домингу. Тяжелые 24-фунтовые ядра с ревом проносились над передовыми траншеями португальцев и падали на бастион, расширяя брешь в стене, раскалывали северные ворота города.