С куклами к экватору

Руки кукол соединяются шарнирами в плечах и локтях, их движениями управляют при помощи двух палочек. Палочка соединяет кисть куклы с пальцами даланга, но бывают моменты, когда она приобретает самостоятельность, превращается в саблю. Даланг выпускает ее, она словно по волшебству взвивается и обрушивается на врага куклы. Слово волшебство здесь вполне уместно, мне приходится применять его всюду, где ловкость и искусство даланга превышают мои изобразительные возможности.

Представим себе поединок двух рыцарей. Даланг ведет каждой рукой по кукле, кроме того, пальцами той же руки он управляет палочками, связанными с руками куклы. Поединок длится долго, сменяется множеством приемов и уловок, сыплются пинки и тумаки, ставятся подножки, одни герои прибегают к оружию, другие пускают в ход зубы. Я видел великана, который силился перекусить героя пополам, подымал его, тряс, швырял на землю. Видел куклу, пронзенную ирисом. Она упала, каталась по земле и потом на глазах у публики умирала.

При этом ничто не отягощено натуралистической логикой, все происходит в нереальном, сказочном мире. Маленькие побеждают больших, безоружные играючи одолевают вооруженных, один из героических братьев вынужден ползать по земле, тогда как другой, такой же бескрылый, умеет летать. Арджуна вызывает восторг зрителей, своим прославленно мягким, спокойным ударом повергая в прах разъяренного великана… А благодарная публика готова сидеть в зале до утра, приходить смотреть продолжение спектакля завтра, послезавтра, несколько ночей подряд. Причем путь в театр может быть очень длинным. Будущим зрителям приходится недоедать, недосыпать, а иной раз и порядком мокнуть.

Такого героизма наши зрители не проявят, даже если бы в конце этого пути маячили билеты на международный матч с Канадой. А уж если бы речь шла о театре, да к тому же о кукольном…

Счастливая Ява!

ПУГАЮЩЕ СМЕШНЫЕ БОЖЕСТВА

Являются ли куклы ваянга карикатурами? На реалистический рисунок они, во всяком случае, не походят. Тени мы видим всегда в профиль. У всех героев и героинь — даже у прославленных своей красотой, силой и мудростью — скошенный лоб, длинный нос и вообще лицо срезано под таким углом, который, как нас учили в школе, не свидетельствует о высоком интеллекте. Их фигуры, по нашим представлениям, тоже некрасивы. Тонкие шеи, неестественно вытянутые плечи, худые руки с узлами браслетов; все это напоминает божественную Бетти — партнершу моряка Пепика из старинных чешских комедий.

Я не отваживаюсь исчерпывающе объяснить, что все это значит. Выскажу лишь несколько замечаний по этому поводу, и не сердитесь, если даже они окажутся непростыми.

Я полагаю, что куклы театра ваянг, так же как маски танцоров, — это пример сознательной деформации, брехтовской Verfremdung. Художники всех народов бывали помощниками шаманов, священников, пророков, проповедников, обличителей и реформаторов. Для помощи в пропаганде их идей художники испробовали различные методы воздействия на общество. Они стремились нащупать слабости даже самых черствых людей. Чтобы воздействовать на чувства этих людей, надо было потрясти их, а для этого проникнуть глубже поверхностных, ленивых мыслей. Художник, чтобы преодолеть рутину повседневных привычек своих зрителей, прорваться сквозь слой жира, покрывающего их нервы, установить контакт с тем, что действительно движет человеческими поступками, иногда прибегает к шоку. К потрясению, которое вызывает, например, столкновение с поражающими, пусть даже страшными или причудливыми формами.

Не казалось ли вам странным, что в Индии или в Тибете, в Мексике или в Африке, да и еще во многих местах выступают в масках, порой даже карикатурных? Почему художники не постарались сделать лица всех идолов такими же приветливыми и милыми, как у Амура или Венеры, как у младенца Христа и Мадонны? Почему они не стремились к внушительной монументальности Аполлона или южноиндийского Будды?

В первую очередь художники не задавались целью воплощать только таких небожителей и такие скрытые силы природы, с которыми можно договориться по-хорошему. Бог не всегда кроткий и вознаграждающий покровитель добродетельных семейств. Так, например, в библейской Книге Иова приводится образ ужасного бегемота как выражение божественной красоты; человек не может постигнуть ее, но должен покорно склониться перед нею. И в эпоху Возрождения боги Микеланджело излучают не спокойную красоту и утешение, а мечут молнии и предвещают человеку мрачную участь. Уродливая богиня земли в Мексике рождает жизнь, ненасытно пожирая ее. Жаждут крови вавилонский Ваал и христианский Апокалипсис; тысячи дьяволов украшали себя черепами — от богини Кали до гитлеровских молодчиков, возрождавших нордические мифы.

Все это было бы легко понять, если бы художники прибегали только к страшным маскам: речь шла бы о простом запугивании. Но гораздо труднее понять, как затесались среди этих смертельно серьезных вещей двусмысленный гротеск и подозрительное коварство.