С любовью, верой и отвагой

   — О вашей свадьбе, — спокойно ответил командир эскадрона. — Вам будет двадцать лет, Лизе — четырнадцать. Чем вы с ней не пара? Служба у вас идёт хорошо, и чин поручика — не за горами. За это время вы стали своим человеком в нашей семье.

   — Вы... вы полагаете, что я... — она запнулась, — должен жениться на вашей дочери?

   — Разумеется!

Надежда вскочила на ноги, но Павлищев не дал корнету Александрову выйти из-за стола и оборвать этот важный разговор. Положив руку ему на плечо, Иван Васильевич почти силой усадил своего обер-офицера обратно. Потом он обстоятельно и не спеша рассказал будущему зятю всё, что было намечено им и его супругой для претворения в жизнь этого проекта.

Прежде всего подполковник осветил вопрос о приданом. Лиза получила наследство от бабушки — деревню в Екатеринославской губернии, в коей числилось шестьдесят три души крестьян мужского пола. Со своей стороны он гарантировал корнету скорое производство в поручики, если на Рождество они объявят о помолвке. Жить молодые смогут пока у них с Луизией Матвеевной, чтобы пользоваться теми льготами в квартировании и питании, которые даёт его штаб-офицерский чин. Также Павлищев надеялся, что родители Александра Андреевича Александрова, судя по образу его жизни люди вовсе не бедные, согласятся выделить сыну его долю, коли он женится.

Надежда слушала всё это, не поднимая глаз от стола. В первые минуты ситуация казалась ей комичной до нелепости и она с трудом сдерживала смех. Но затем сообразила, что ничего смешного для неё здесь нет. На неё надвигается очередное приключение, да ещё похлеще, чем дуэль с рыжеволосым портупей-юнкером. Речь идёт о её дальнейших отношениях с семьёй Павлищевых, к которым она успела привязаться всем сердцем, и о репутации их старшей дочери, чьё увлечение корнетом Александровым, видимо, известно многим в Мариупольском полку.

Эти прекрасные, добрые и простые люди стали жертвами её обмана. Естественно, она не может вступить в брак с Елизаветой, как не может и открыть им свою тайну, рассказать, почему Александр Александров всегда будет холостым. И ей, конечно, теперь откажут от дома и даже, наверное, заставят перейти в другой эскадрон, а может быть — и в другой полк. Ведь по суждению полкового общества, где все всё про всех знают, выйдет, что молодой офицер совершил неблаговидный поступок: скомпрометировал девушку, а жениться на ней не хочет...

   — Согласны ли вы со мной, Александр? — Вопрос подполковника прервал её грустные размышления.

   — Да, Иван Васильевич, — ответила она. — Но прежде всего я должен написать письмо своему батюшке и спросить у него разрешения на брак. Боюсь, однако, что это будет для него весьма неприятным сюрпризом...

   — Неужели? — помрачнел командир.

   — Он ответит, что я — слишком молод и должен дослужиться хотя бы до штабс-ротмистра.

   — Ну, чины — дело наживное. А если вы посватаетесь и без родительского согласия, то мы в обиде не будем.

   — Нет, ваше высокоблагородие. — Надежда взглянула прямо в глаза добрейшему подполковнику. — Так я поступить не могу.

Её ответ очень не понравился Павлищеву. У него даже лицо изменилось. Но Надежда думала, что лучше сейчас дать понять, что план, изобретённый ими для устройства Лизы замуж, осуществить невозможно, чем продолжать лгать или уходить от этого щекотливого дела иными способами...

Потом она долго не виделась с командиром. Её четвёртый взвод ушёл в поход и пробыл у польской границы десять дней, проводя время в беспрестанных передвижениях по лесам и полям, в ночных засадах на дорогах. Надежда ездила на Алмазе, потому что на её казённо-офицерскую лошадь сел Белоконь, иначе бы во взводе не хватило четырнадцати рядов[53], указанных в командировке из штаба.

Алмазу такая нагрузка оказалась не по силам. Он опять захромал. Стало ясно, что служба его в кавалерии, наверное, закончилась и ей надо покупать новую верховую лошадь, а пока как-то продержаться на «кампаментах» и манёврах, которые следовали за ними.

Вернувшись в лагерь, гусары узнали, что первый и второй взводы их эскадрона вместе с подполковником Павлищевым отправлены в Киев в качестве конвоя для большой партии поляков, взятых с оружием у притока реки Стырь. Это означало, что четвёртый взвод снова идёт на патрулирование не через три недели, как планировалось вначале, а через одну и надо готовиться к трудному походу. За делами и хлопотами Надежда совершенно упустила из виду, что её конфиденциальный разговор с командиром может иметь продолжение.

На манёврах с ней случилась большая неприятность. Молодая и плохо обученная лошадь, которую она была вынуждена взять вместо своего Алмаза, во время учебной атаки выбросила её из седла. Упав на землю, Надежда потеряла сознание и очутилась буквально на волосок от разоблачения. Испуганные однополчане решили раздеть корнета Александрова, чтобы привести его в чувство, и одновременно вызвали полкового лекаря Любарского.