С небес на землю, но только с тобой (СИ)

      Нас приняли без очереди и документов, зря что ли Сашка здесь практику проходит? Медик, едрить его через коленку. Рентген и грамотный осмотр врача сообщили радостную для меня новость: переломов нет, разрывов и внутренних кровотечений тоже. Ушибы, синяки, ссадины, не смертельно, но малоприятно и главное совместимо с жизнью, что само по себе неплохо. Накачали какой-то хренью, таблеток всунули, поставили болезненный укол, покусившись на самое дорогое место, отвечающее за неприятности, и выпнули домой.

      - Мне остаться? – спрашивает Саня, когда мы уже заходим в подъезд.

      Тушу окурок о стену, отшвыриваю его на подоконник и поднимаюсь дальше. Остановившись возле его двери, жду, пока он доковыляет, забираю связку ключей и сам открываю двери, затолкнув его внутрь, захожу следом. Нет, я не собираюсь его трахать, и он это знает, видит по моему состоянию, просто идти домой нет никакого желания. Я не боюсь, отнюдь, в этой жизни меня уже ничем не напугаешь, просто не хочу, чтобы Вик приперся среди ночи и застал меня в таком убогом состоянии.

      Скидываю с себя ботинки, глухо матерясь и морщась от боли, когда приходится нагибаться, чтобы развязать шнурки, и топаю в ванну. Быстрый душ, грязные вещи, пропахшие медикаментами, забрасываю в стиралку и ставлю на средний режим. Надев боксеры, присаживаюсь на край ванной и с нескрываемым любопытством рассматриваю себя в зеркале напротив. Правый бок потемнел и скоро выползет здоровенный синяк, левое плечо так же украшено ссадинами, про ноги вообще молчу, там живого места нет. Хоть по лицу пинать не стали, а то расхлестали бы в сплошное месиво. Так, ссадина над скулой, и нос немного припух, а так все отлично, почти красавчик. Печально улыбаюсь сам себе и перевожу взгляд на притихшего в проеме двери Сашку.

      - Красавчик? – спрашиваю у него не без иронии.

      - Тебе идет, привычно уже, - глухо отзывается и пройдя внутрь, ступая босыми ступнями по влажному кафелю, пару минут роется в аптечке, беззвучно матерясь себе под нос, и отыскав желаемое, начинает мазать меня отвратительно пахнущей мазью. Запах просто убийственный. Морщусь и отворачиваюсь, на что слышу его приглушенное хмыканье.

      Он спускается ниже, мажет ноги, осторожно касаясь пострадавших мест. Уже почти не чувствую боли, то ли организм включил защитную функцию, то ли обезболивающее подействовало, но хочу я сейчас две вещи: спать и курить, и желательно одновременно.

      Когда Сашка заканчивает с телом, переходит на лицо, морщусь, отворачиваюсь, даже пытаюсь уговорить его прекратить эту ужасную пытку, но он умело отбивает мои руки в стороны и все-таки мажет меня этим адским зельем.

      Не в силах больше терпеть, утыкаюсь ему лицом в плечо и затихаю. Он замирает, словно пытаясь понять, что только что произошло, и тяжело выдохнув, убирает тюбик с кремом в сторону, опуская его слишком громко на стиралку, обхватывает меня чистой рукой, тонкими пальцами забираясь мне в волосы, и ненавязчиво перебирает их, пропуская каждую прядь сквозь пальцы. Становится приятно и тепло, спокойно даже, организм сдался, и в тот момент, когда почти засыпаю, он безжалостно отстраняется, легко улыбается мне одними уголками губ, и почти силой поднимает на ноги. Пока я матерю его, холодный пол, открытую форточку, из которой тянет прохладой, и вообще всю планету в целом, он удачно доставляет меня в комнату и опускает на уже расправленный диван. Осторожно укладывает и собирается уйти; ага, так я его и отпустил.

      Дергаю его на себя, поморщившись от прострелившей боли в руке. Он падает на диван, чудом не грохнувшись на меня, и поворачивается ко мне спиной. Обнимаю его за живот, крепче прижимаю к себе, и уткнувшись ему между лопаток, стараюсь заснуть. Извернувшись неведомым образом, укрывает нас одеялом и наконец-то затихает.

      - Глеб?

      - М-м-м, - мычу сквозь полудрему, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на него.

      - Кто тебя так?

      - Дяденьки.

      - Я понимаю, что не толпа телок. Я серьезно. Это из-за пацана того?

      - Не твое дело.

      - Глеб! – рявкает он, и на лицо сама собой выползает ехидная ухмылка.

      Когда он пытается на меня наорать, это выглядит, как маленькая собачка, та, что карманная, тявкает на добермана. Крику много, а толку ноль.

      - Закрой ебало и спи, - прошу почти вежливо и он, в конце концов, затихает. Не успокаивается, нет, тяжело дышит, сопит и рычит сквозь зубы, но такое бормотание даже успокаивает.

      Просыпаюсь от жужжания над ухом. Эта неприятная вибрация пробирается прямо под кожу и, кажется, поддавшись ей, сам начинаю вибрировать.

      Первая мысль, что это будильник, но стоит только попытаться дернуться, как все тело простреливает болью, правда не такой резкой, как вчера, но приятного все равно мало.

      - Трубку возьми, - сонно сопит Сашка, прижимаясь к моей груди и даже не пытаясь проснуться.

      Развернувшись на живот и обласкав всеми цензурными словами, которые только знал, того, кто решил обо мне вспомнить, тянусь за телефоном.

      - Гадство, - срывается с губ, когда вижу имя звонящего.

      - Кто? – лениво интересуется Сашка, все-таки развернувшись ко мне и разлепив оба глаза.