С.нежное сердце. Книга первая из четырёх

Роман почувствовал, как в горле собрался колючий ком, что невозможно проглотить. Вновь кинув взор на дорогу он настрого приказал себе смотреть вперёд и только вперёд! Он не должен пялиться на неё… это неправильно… так вести машину опасно… Но уже не чувство, а какая-то магия завладела им. Понимая, что должен сопротивляться, должен противится всеми силами, что ведёт себя недопустимо, слабовольно поддаётся своему всё-таки абсолютно разрушительному влечению… Роман безнадёжно вздохнул и снова глаза поднял…

Даша больше не дотрагивается до себя, нет: она тоже смотрит в зеркало…

Его и её глаза встретились. Лицо девушки умиротворённо: она выглядит, будто обратила взор к отражению случайно, и чисто случайно же встретила там чужие глаза. Роман же почувствовал, точно чья-то невидимая рука коснулась его – сердце встрепенулось и замерло, словно пойманная в кулак птица! Глядя девушке в глаза он ощутил, как от пронизывающего напряжения со скрежетом натужились его скулы, пальцы на руле сжались так, что сейчас проломят пластик, а стопа на педали того и гляди втопит до упора…

Секунда. Две. Три. Четыре…

Красно-розовые нежные губы не шевелятся, хотя так и представляется, будто они сейчас растянутся в улыбке или что-то скажут… Девичье выражение вообще спокойно и не показывает смущения. Однако глаза… Дашины очи, хоть она и выглядит, будто просто засмотрелась в одну точку, не кажутся лишёнными мысли или задумчивыми. О нет! За этим вроде бы ничего не значащим взглядом скрывается работа немалого ума…

Мысленный таймер отбил «пять». С чувством, словно заживо отрывает от себя, Роман снова перевёл взгляд с девушки на дорогу. В этот же момент сзади донёсся счастливый Настин возглас:

– Ура! Наконец-то приехали!

Ухватившись за водительское кресло дочь привстала и выдвинулась так, что её голова оказалась напротив отцовского уха.

– Пап – ну чего ты тащишься, как неживой?! На дороге ведь никого!.. Пап, а съездишь за конфетами? Я хочу те, которые мы в прошлый раз покупали! С кокосом!

Чувствуя, что уже злится на себя, что уже переживает, что Даша могла понять, как на самом деле она ему ужасно нравится, Роман от досады стиснул зубы.

Боже! Какой же он дурак!

Именно с таким выражением он оглянулся переспросить, про те ли самые конфеты понял, но, только его увидала, Настя поспешно юркнула обратно. Сзади донёсся её недовольно-обиженный голос:

– Ну и ладно… Ну и не надо ничего…

***

Любимую стоянку кто-то занял, так что пришлось отъехать подальше. Припарковались, вышли. Не пытаясь скрыть в голосе усталые нотки Роман буркнул: «Пойдёмте», и двинулся первым. Шаг он не сокращал, наоборот пёр через снег, как бульдозер, расшвыривая куски наста. Дочь за спиной что-то сказала, Даша ей ответила… Из-за шума сминаемого снега их почти не разобрать, но Птачек и не пытался. Он просто шёл домой и хотел попасть туда как можно скорее.

Как зашли в подъезд, голоса девочек заиграли отчётливей.

– А я тебе говорю, что ему Голунова нравится. Уж поверь мне, я в этих делах секу!

– Никогда бы не подумала… Насть, а на каком вы этаже?

– На третьем.

На пролёты взбирались с таким топаньем, будто на плечах мешки с картошкой, а на ногах пожарные ботинки. У входа в квартиру Роман вообще встал и, сбрасывая снег, хорошенько потопал, потом ещё и о коврик подошвами потёрся. Гам по подъезду прокатился такой, что услышали, наверное, и голуби на крыше.

Удерживаемый нетерпеливой хозяйской рукой ключ зашёл в замочную скважину и провернулся. Механизм захрустел, щёлкнул. Дверь приглашающе отворилась.

Родная уже квартира, хоть и некрасивая, и даже не особо-то и прибранная показалась утомлённому царским теремом. Переступив порог Роман, чтобы дать девочкам место, прошёл чуть дальше и только тогда стал раздеваться.

– Вот, Даш, проходи. – Следом порог переступила Настя. – Тут-то мы и живём! Зайди, оцени.

В словах дочери послышалась ехидность, но Роман сказал себе, что он просто взволнован и раздражён и от того ему кажется.

Чёрные высокие сапоги переступили порог. В подъезде они стучали, будто пластмассовые молоточки, но здесь дали мягкий приятный звук. То ли по привычке, то ли наоборот от созерцания чего-то нового Даша подняла руку и взялась за свой тёмный меховой воротник. Её глаза прошлись по невзрачной старенькой обстановке и остановились на вешалке с длинным белым шарфом.

– Ну-у-у… – Она двинула плечами. – Квартира как квартира… А что ты, Насть, хотела услышать?..

– А по-моему, – напрягая голос в тоже время дочь небрежно скинула кроссовки, – здесь не помешал бы хороший ремонт. Не считаешь?..

Даша вновь осмотрелась, даже сделала это будто показательно серьёзно… однако в её обращённом ко всему ветхому и потрёпанному взгляде не нашлось и намёка на брезгливость. Выражение её осталось по-прежнему добродушным.

Роман поймал себя на том, что он, кажется, опять предательски медлит и ловит искоса, что Даша делает. И что напрягает слух и ждёт, что она скажет…