С ними по-хорошему нельзя

— В таком случае я сейчас налакомлюсь, — сказала миссис Килларни.

Густо зардевшаяся Мэри не отрывала глаз от крохотного блика, маячившего в ее стакане с уиски. Со своей стороны, я была взволнована не меньше ее. Она подняла голову, и наши взоры встретились: они сами не ведали, что в них такое. В этот момент мы разом вздрогнули: в кухне возобновилась анимация.

— Ну нет! — завопил папа и ударил кулаком по столу. — Хватит! Я жрать хочу.

— Что ж ты хочешь, — произнесла мама, — молодость.

— Со мной такого никогда не бывало, — заметила миссис Килларни с достойным стремлением к объективности.

Я снова вздрогнула. В дверь позвонили.

Тотальная обеспокоенность.

В дверь позвонили еще раз, и уже настойчивее. Я сказала:

— Пойду открою.

И пошла открывать.

Это были два констебля: одного, Киргоу, в нашем квартале хорошо знали, другого я никогда не видела. Именно этот, второй, и заговорил первым.

— Ну что? — важно спросил он.

— Что «что»?

— Соседи жалуются.

Соседи! Ну и ну, это они-то жалуются! А сами кутят от Рождества до Сочельника, когда все хорошо, и дерутся от Сочельника до Рождества, когда все плохо.

— И на что же они жалуются?

— У вас произошло что-то серьезное.

— Выдумки.

— Возможно, имело место преступление. По их словам.

— Враки.

— Позвольте нам взглянуть.

Констебль отстранил меня рукой и вошел в сопровождении Киргоу, чья мимика дала мне понять, что лично он ни за что не предъявил бы таких требований. Мне следовало бы потребовать ордер на обыск, как в детективных романах, но констебли были уже в столовой. Я просеменила следом и оказалась свидетельницей аналогичного допроса мамы, которую, как обычно, распирало от невиновности, миссис Килларни, которая, пряча раненую руку, сжимала Саломею в трагической и обиженной позе, и Мэри, которая стеснительно покусывала подол своей юбки, что позволяло легавому рассмотреть ее ноги аж до самого пупка. Впрочем, вышеупомянутый легавый не обращал на это ни малейшего внимания, наверняка педераст и уж во всяком случае сукин сын, так как, несмотря на наши единогласные отрицания, он воспользовался кучкой битой посуды в углу и пятнами крови повсюду, принадлежавшими папе (кстати, куда он подевался?) и миссис Килларни, как основанием для более пристального расследования. Как будто он изо всех сил желал, чтобы здесь кого-нибудь убивали. Напрасно мы его разубеждали, все было бесполезно. В конце концов он озадаченно замолчал, нам тоже не хотелось говорить; воцарилась тишина.

И тут мы услышали, что на кухне что-то происходит.

— Это еще что такое? — спросил полисмен, нахмурив брови.

— Это наша юная экономка разделывает угря, — ответила мама и состроила гримасу, какая бывает у впервые причащающихся.

— Живого?

— Так вкуснее.

— Но это противоречит законам Общества защиты животных!

В этот момент тоненький голос Бесс заблеял:

— Нет, нет, ты делаешь мне больно!

Важный полицейский сурово посмотрел Киргоу прямо в глаза и робко проговорил:

— Мы должны вмешаться.

Поскольку при них не было ПШГ[20], они ограничились тем, что изрешетили дверной замок револьверными пулями, и задвижка пала. Дверь приоткрылась, мы увидели Джоэла, вытаскивающего из печи пирог с морской капустой, и помогавшую ему Бесс, которая дула на обожженные пальцы.

— Просим извинить, — сказали полицейские громилы, признав свое заблуждение.

После определенного количества вежливых фраз и еще более определенного количества стаканчиков уиски представители закона удалились, и мы смогли наконец рассесться вокруг стола с пирогом, украшенным в мою честь девятнадцатью свечками.

— Из-за всей этой истории, — заметил внезапно появившийся папа, — даже сыра не попробовали!

— Не засирай нам мозги, — ласково ответила ему мама.

Одним махом я задула все свечки, и праздник продолжался до шести часов утра. Только что закончила его описание. Теперь — в постель.

Одна-одинешенька.

18 апреля

Мэри дали место в почтовом отделении в Гэлине. Гэлин находится в устье Ли, перед портом Корка, неподалеку от маяка Рош-Пойнт. Она надеялась, что ей дадут работу в Дублине и она останется со своим Джоном, ну, ничего страшного, все равно она не против отсюда свалить. Я поехала с ней на вокзал. Вернувшись, узнала, что Бесс исчезла.

20 апреля