С вождями и без них

В начале 2000 года не всякий расшифрует аббревиатуру ГКЧП, бывшие обвиняемые по делу о путче давно вернули себе положение респектабельных граждан, стали парламентариями, губернаторами, министрами. Но свой приговор по этому делу вынесет суд Истории - суд народный или Божий. И, конечно, не единовременным актом, потому что каждое поколение заново судит прошедшее на основе собственного опыта, зная и понимая несравненно больше тех, кто участвовал в событиях и судил их по горячим следам.

Прежде всего - о квалификации. Выступление гэкачепистов получило официальное наименование "государственный переворот". Как его называть, в конце концов, не самое важное. Но от этого в немалой степени зависят последующие оценки. Так вот, определение некорректно. Не могут быть названы переворотом действия, не приведшие к смене власти. Переворот по смыслу понятия может быть только успешным, в отличие от мятежа, который, как сказал английский поэт: "Не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе".

Между прочим, разумные люди предпринимали попытки уточнить квалификацию, говоря: раз переворот не состоялся, значит, это уже не переворот. К ним не прислушались, не желая, видимо, ослабить позиции обвинения. Но разве можно назвать убийством покушение на человеческую жизнь, даже самое коварное, если жертва все-таки осталась в живых?

Не слишком подходит в данном случае и понятие "путч". Этот латиноамериканский термин употребляют, когда речь идет о неудавшемся покушении на захват власти или государственном перевороте, совершенном военными. В русском языке ближе всего к нему понятия "мятеж", "бунт". А августовская авантюра, хотя в ней участвовал министр обороны, не была делом рук генералитета. Она задумана и осуществлена высшими чинами правительства. И единственно точное ее определение - заговор.

История в избытке насыщена заговорами, такова природа вещей: политическая власть подавляет своих противников, и время от времени они сговариваются ее опрокинуть. В отличие от переворота, заговор бывает удавшимся или проваливается. Иногда удавшийся заговор завершается государственным переворотом, то есть перехватом власти в нарушение установленного порядка, нелегитимным путем. В результате заговоров и дворцовых переворотов были возведены на российский престол Елизавета и Екатерина II. Но никому не приходит в голову называть переворотом воцарение Александра I, хотя оно произошло в итоге заговора и убийства императора Павла I.

Нередко можно услышать, будто августовский заговор 1991 года - уникальное явление. Поскольку заговорщиками стали люди, сами стоявшие у власти, им вроде бы нечего было переворачивать. Но это из области публицистических прикрас. В действительности, сколь ни значительны были властные полномочия вице-президента Янаева, премьер-министра Павлова и иже с ними, верховной властью обладал и по Конституции, и на деле президент. Следовательно, здесь нет ничего исключительного, напротив, можно сказать, самый банальный случай: посчитав, что правитель (президент, государь) ведет страну не туда, и не без основания решив, что им самим грозит вылететь из седел, высшие сановники, ссылаясь на интересы Отечества, предъявляют ему ультиматум с требованием изменить курс (разогнать оппозицию, ввести военное положение). А если он не соглашается, его тем или иным способом убирают с дороги (убивают, заключают в темницу, высылают за границу).

Так повелось испокон веков. Три с половиной тысячи лет назад египетские жрецы расправились с фараоном Аменхотепом IV, супругом незабвенной Нефертити, который провел реформы, угрожавшие, по их мнению, интересам государства и воле Амона-Ра. В заговор против Павла I была вовлечена чуть ли не вся знать, окружавшая трон, во главе с военным губернатором Санкт-Петербурга графом Петром Алексеевичем Паленом. По многим источникам, дело совершилось при молчаливом согласии наследника престола. Цареубийцы оправдывали себя тем, что "император, как Гарун аль Рашид, начал господствовать всеобщим ужасом, не следуя никаким уставам, кроме своей прихоти. Если это время ужасного бедствия будет продолжаться, должно ожидать революции, произведенной чернью. Народная революция была бы у нас страшной. Она выдвинет миллионы Стенек Разиных и Пугачевых, превзойдет по жестокости все кошмары, затеянные чернью предместий Сен-Марсо и Сен-Антуан в Париже. Погибнет все дворянство, но и императорская семья будет уничтожена". Это предостережение графа Воронцова передавалось петербургской знатью из уст в уста, и участь Павла была решена.

Похожее случилось в феврале 1917 года, когда монархисты, не видя иного способа спасти существующий строй и продлить царствование династии Романовых, потребовали от Николая II отречься от престола и назначить регентом при малолетнем наследнике Великого князя Михаила Александровича. Николай, как известно, решил передать брату трон. Тот отказался, что расстроило планы сторонников монархии. Впрочем, согласись Великий князь, было бы уже поздно, революция надвигалась неотвратимо.