С вождями и без них

Умерла, с малой надеждой возродиться - по крайней мере в предстоящие десятилетия, эсхатологическая идея, предполагающая возможность создания рая на Земле в результате применения научной доктрины. Но эта неудача не означает, что нужно отказаться от поиска гармонии в мировом общественном устройстве. Социалистический принцип (подход, метод) должен найти применение в регулировании отношений между Севером и Югом, смягчении новых социальных противоречий, которые будут возникать в формирующемся мировом обществе (именно - обществе, уже не сообществе).

Вдохновляющей целью и для левого движения, и для широкого круга политических течений сейчас должно стать утверждение нового мирового порядка, основанного на принципах свободы, справедливости и солидарности, ставящего во главу угла обеспечение и защиту прав человека.

Итак, Маркс и Ницше, оба были правы в меру своего озарения. Еще один урок нашего времени будущему - не сотвори себе кумира. Своим горьким опытом мы во многом обязаны тому, что возвели марксизм в ранг "новейшего завета". Между тем Маркс, Энгельс, Ленин были обыкновенными гениями. Такими же, как Локк, Монтескье, Гегель, Кант, Чернышевский и немало других. У каждого из них свои прозрения и заблуждения. Глупо не прислушаться к этим мудрецам и столь же глупо жить одним их умом.

Вероятно, заслуга Горбачева и состоит в том, что он отважился сбросить шоры мертвящего догматизма и увидел свою страну и мир как они есть. А освободившись сам, счел долгом освободить свой народ.

Перестройка - великий поворот истории XX века. Но как ни громадно ее значение, личное значение Горбачева многим больше. Он доказал своим примером, что "бунтующий человек", личность, не способная смириться с несуразностями Системы (Замка, по Кафке) - не плод фантазии поэтов и философов. Что и наша прозаическая, скудная на героев эпоха может рождать донкихотов, гамлетов, мышкиных. А Замятин и Оруэлл не были прекраснодушными оптимистами, предположив, что нарисованные ими чудовищные миры будут раньше или позже разрушены, ибо явится Человек, не желающий ни сам быть невольником Системы, ни повелевать подневольными людьми.

Часть III

После перестройки

В Фонде

"Перелистав" в памяти бурные 1988-1991 годы, завершу свою книгу рассказом о Фонде Горбачева, с которым связаны последние 10 лет моей жизни.

Начало этому необычному для нашей общественной практики учреждению было положено за несколько месяцев до драматических событий, приведших к распаду Советского Союза. В августе, предшествовавшем путчу, мы с моим давним соратником и другом Красиным отдыхали в санатории "Южный". Прогуливаясь, обсуждали, как пойдут дела после подписания нового Союзного договора, делились смутным беспокойством, что этому может помешать, и размышляли, как уберечь от превратностей "смутного времени" Институт общественных наук, ректором которого был тогда Юрий Андреевич.

Начальным предназначением Ленинской школы была подготовка кадров братских партий. Молодым коммунистам, тщательно подбиравшимся для учебы в Москве, опытные педагоги, как правило, со знанием иностранных языков, читали теорию научного коммунизма, политэкономию и другие предметы, составлявшие в сумме курс марксистско-ленинского образования. Наряду с идеологическими дисциплинами учащиеся получали знания, необходимые революционерам-подпольщикам, учились обращению с радиотехникой. Впрочем, эта конспиративная часть обучения отходила на задний план, по мере того как компартии отказывались от ставки на насильственный захват власти, делали основной упор на парламентские средства борьбы. Да и воспитание слушателей в духе советской ортодоксии становилось все более сложным делом - преподавателям приходилось не столько обучать, сколько вести дискуссии с молодыми еврокоммунистами.

Словом, учебная функция клонилась к упадку, если вообще себя не исчерпала, зато процветала исследовательская. Как все идеологические учреждения, находившиеся под непосредственной опекой ЦК КПСС (Академия общественных наук, партийные школы и издательства), школа помещалась в элитном, специально для нее построенном архитектурном комплексе, состоявшем из шести соединенных переходами зданий, располагала богатой библиотекой, прекрасными аудиториями, общежитием и даже гостиницей с собственным бассейном. Собранные здесь квалифицированные специалисты, не слишком обремененные чтением лекций, могли посвятить себя научным занятиям. К началу 90-х годов школа уже вполне отвечала своему официальному названию - Институт общественных наук.