С вождями и без них

Но вот проходит три года, и бывший государственный секретарь США публикует в журнале "Newsweek" статью, высказывая в ней ту самую точку зрения, какую окрестил чепухой. Причина такого "разворота" объясняется достаточно просто. После распада Советского Союза Соединенным Штатам не с кем стало считаться. Еще вчера Белому дому нужно было согласовывать с Кремлем едва ли не каждый свой шаг в районе конфликтов, а после 91-го года в Москве стали только поддакивать Вашингтону. Так продолжалось не день и не два, у американского руководства созрела мысль: чего нам, собственно, носиться с этой Россией, почему мы должны отказываться от заслуженного Америкой права стать наставником и лидером мирового сообщества и повести его в XXI век? Киссинджер как "трубач" американской политической элиты и озвучил этот выбор*.

Разумеется, не он один. Как всегда, резче и острее выразил его Збигнев Бжезинский. С этим "злым гением" России у меня были давние личные "теоретические счеты". Еще в 60-е годы я критически отозвался о книге Бжезинского и Хантингтона "Сравнение политических систем СССР и США". В свою очередь Збиг, как его называют в американских и польских научных кругах, ответил написанной по заказу госдепа критикой учебника "Обществоведение". В 90-е годы мы сталкивались с ним на различных конференциях: в Римини, Москве, Варшаве. Держались обходительно. Человек он умный, жесткий, наделенный способностью мыслить в историческом масштабе. Но эти отменные качества существенно портит явная предвзятость по отношению к России. Став американцем, занимая одно время престижную должность помощника президента США по национальной безопасности, Бжезинский все-таки остается польским националистом, затаившим неутолимую ненависть к России.

Когда на круглом столе в Варшаве я сказал ему, что предвзятость сильно вредит поиску истины, он стал возражать, заверял, что в нем безосновательно видят врага России, на самом деле желает ей добра. Примерно в таком же духе клялся в своих симпатиях к нашей стране и его постоянный соавтор Сэмуэль Хантингтон, с кем мне также довелось встречаться. В его нашумевшей последней книге "Столкновение цивилизаций" эти симпатии выразились в том, что России будет разрешено примкнуть к Западу, когда христианство вступит в последний бой с исламом*.

Хочу свидетельствовать, что среди американской научной интеллигенции достаточно много людей, не разделяющих имперских устремлений политической элиты и относящихся к России если не с симпатией, то с должным уважением. В разное время я встречался с такими незаурядными людьми, как Олвин Тоффлер и Джонатан Шелл, Роберт Такер и Стивен Коэн. Обсуждая всевозможные проблемы, в большинстве случаев находили общий язык, а если не удавалось убедить друг друга - расставались без ощущения, что разногласия непримиримы. Такое же впечатление осталось у меня от беседы с патриархом американской дипломатии и политики Джорджем Кеннаном. Такер привел меня к нему, заодно показав расположенный неподалеку дом Эйнштейна. Кеннану было уже под девяносто, но он был в курсе самой свежей информации о том, что происходит у нас в стране. Его оценки и суждения не слишком расходились с нашим "новым мышлением": взаимозависимость, баланс интересов и т. д. Прощаясь, подарил мне свою книгу.

Из моего рассказа видно, что и годы, проведенные вне большой политики, были насыщены трудами и размышлениями, поездками и встречами. Не проходило недели, чтобы в Фонде не собирались какие-нибудь симпозиумы или коллоквиумы. С помощью своих зарубежных поклонников Михаил Сергеевич построил для Фонда престижное здание на Ленинградском проспекте в нескольких шагах от Финансовой академии. Где-то в июне 99-го года Раиса Максимовна просила нас поделиться своим мнением о том, как следует распланировать новую фондовскую обитель, чем ее обустроить и украсить. Потом - внезапная весть о ее болезни, за тяжелым течением которой следил весь мир, кончина в немецкой клинике.

Казалось, бесконечно тянутся люди к дому Фонда российской культуры на Гоголевском бульваре, чтобы сказать последние "прощай" и "прости" женщине, на долю которой выпала необыкновенная судьба. Простой советский человек и русский интеллигент, вознесенная на вершину могущества, она достойно сыграла роль первой леди, добавив тем самым еще одну черту в рекорды русской женщины.

Ко мне она относилась сердечно, с искренним уважением, и я отвечал ей тем же.

Тяжело переживший утрату, Михаил Сергеевич вернулся к заботам о своем Фонде. Его не оставляют в покое посетители со всего света. С присущим ему азартом он начинает втягиваться в создание российской социал-демократической партии.

А главное, что избавляет его от одиночества, - с ним рядом всегда дочь Ирина, поразительно похожая на мать внешне и, насколько я понимаю, перенявшая многие черты ее духовного облика. Мой, можно сказать, последний начальник вице-президент Фонда Горбачева.

Истоки и итоги