Сад (переработанное)

— Расскажи, бригадир, расскажи про новости. — Поправила кончиками пальцев полушалок возле висков, словно ушам стало жарко. — Буду слушать, как гармошку.

Новость насторожила ее. Ехать одной. Совсем неинтересно. Вот если бы вдвоем с Васей махнуть туда — она бы не задумалась ни над чем, и никто бы не остановил ее. Хвоста у нее нет. Вовку мать по-прежнему почитает за своего и говорит, что никогда не расстанется с ним. Все знают, парнишка зовет бабушку — мамкой, а ее — Капой, чаще — Капкой Кошачьей Лапкой.

С тех пор как Вася при всей бригаде сказал, что только кукушата, по непутевости матери, вырастают в чужих гнездах, у девчонок завязло в зубах: «Кукушка, Кукушечка!» Капа злилась на них и еще больше — на себя: почему это у нее, как только она увидит Бабкина, срываются с языка не те слова? Не те, которые нравятся ему. Знать бы их все заранее! Но отыскать их, «те слова», нелегко. Вот и сейчас Вася счел, что разговаривать им больше не о чем, но Капа удержала его цепким взглядом:

— А тебе очень хочется, чтобы я поехала учиться? Скажи — очень?

— Колхозу нужны кадры…

— Ты бы еще брякнул: «Ученье — свет, неученье — тьма». Ха-ха… Сухарем прикидываешься! А все девчонки знают — ты не такой. И я знаю.

Она пошевелила носком сапожка комок земли.

— Я не какая-нибудь отсталая. Все понимаю.

Раздавив комок, вскинула голову и вызывающе спросила;

— Сбываешь меня?.. Неужто я тебе так надоела?..

Вася повернулся, чтобы отойти от нее. Капа продолжала удерживать его расспросами:

— Заявленье писать или так прямо ехать?.. И как его составить? Я же не знаю.

— Павел Прохорович расскажет…

— Ну-у, — капризно поджала губы Капа — Со старым да с женатиком неинтересно… разговор вести. Мог бы и ты пособить заявленье-то написать… Потратил бы вечерок…

Когда Бабкин уходил, его настигла усмешка:

— А уеду — затоскуешь! Изведешься!.. — и вслед за тем посыпался такой горький хохоток, что казалось, вот-вот сквозь него польются слезы, как холодный дождь сквозь осенний гром.

«Скатертью дорожка!..» — мысленно пожелал ей Василий и стал думать о себе: «Поступлю в заочную школу. Это даже лучше. Говорят, если приналечь — за зиму можно пройти два класса!..»

Сегодня Капа последний раз торговала яблоками на городском базаре, и он пошел с заявлением в школу, оттуда, подбодренный успехом, отправился за учебниками, и город был ему дорог каждым красивым домом, каждой витриной в окне магазина, каждым метром асфальтированного тротуара. Все здесь — для него. Вот для него милиционер остановил два встречных автомобильных потока: спокойно переходи улицу! Вот четырехэтажное здание сельскохозяйственного института. Построено для него — он постарается стать студентом через два года… На котором же курсе Вера Дорогина? После того холодного разговора в театре Васе не на что было надеяться, но он все-таки думал о ней, вспоминал ее. Она снилась ему много-много раз. И вот неожиданно наяву явилась перед ним. В первый миг подумалось, что Вера, придержав коня, поджидала его. И он, позабыв обо всем, кликнул ее по имени. Вера отозвалась. Но как? Скорее всего испугалась: встреча не ко времени! Оттого и вожжи выронила. Как будто хотела объяснить: «Ты же знал раньше…» А в ходок уже укладывал покупки лобастый…

Неподвижно, с озябшим сердцем, будто на грудь пал иней, Вася сидел на пне, Упрекал себя: не надо было робеть да медлить… Сразу бы в тот первый вечер… А разве он мог? Девки, ее завистницы, огорошили его: «чужая невеста!» И это… это была правда. Наверно, сегодня расписались в загсе. Стала она мужней женой. Бабой! Верка Забалу…

Вася выхватил из кармана пиджака ее фотографию, рванул обеими руками. Хрустнула толстая, плотная бумага. Но три недостаточно сильных пальца на правой руке, скользнув, выпустили угол карточки…

Лучше бы не было ничего — ни встречи в буран, ни садовой избушки. Дернула его нелегкая пойти на охоту в тот недобрый день!.. И за что он полюбил эту девчонку?. Вася стал было охаивать ее, но ничего худого припомнить не мог…

День клонился к вечеру, а он все еще сидел на пне. В левой руке, что лежала на коленке, у него была надорванная карточка. Он не смотрел на нее, но уже чувствовал, что не расстанется с нею. Он забыл об учебниках, о тетрадях, которые собирался купить; забыл о том, что Капа ждет его на базаре с выручкой от проданных яблок. Обо всем забыл.

Как могла красивая, умная девушка полюбить того верзилу? За что? Никто не скажет, не объяснит. За то, что гармонист? Но гармонист хорош на улице, а в доме— надоест, как жужжащий шмель. Говорят, под домашнюю гармонь даже самые заядлые плясуньи редко разминают ноги… Образина, можно испугаться! А вот — выпало такое счастье…

Но это еще не известно. В чужом сердце счастье не измеришь, не поймешь… Может, не будет его? Горько думать — Вера и этот верзила… Может, еще все разладится у них?..