Сага о князе Гривальде

Я посмотрел на небо и только сейчас заметил, что начинает светать. Как опрометчиво с моей стороны… я всегда чувствовал время и знал, когда следует возвращаться. Еще немного – и пришлось бы мне, чего доброго, ночевать прямо на кладбище и в земле.

– Да. Я не люблю солнце.

– Я знаю. Но я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу остаться с тобой… каково это – быть таким ?

Я покачал головой, запоздало понимая, что в предрассветных сумерках Изабель этого не заметит – было еще слишком темно.

– Прошу тебя, не спрашивай об этом. Ты делаешь мне больно… еще больнее . Лучше я проживу оставшиеся мне века в одиночестве – но ты не узнаешь ответ на этот вопрос.

– Вот что тебе было нужно? – Она отодвинулась от меня и распахнула плащ. – Мое тело? И все?.. Тебя даже не волнует, что я об этом думаю, что я чувствую? Почему ты так жесток?..

Я взял ее за плечи и снова привлек к себе.

– Да, это правда. Я жесток. И не только я. Мы все

. Мы живем во тьме, убеждая себя в том, что не скучаем по солнцу, а во сне видим безоблачное небо и яркие лучи. Мы не боимся смерти и боли, но зато боимся голода – боимся так сильно, как не снилось ни одному смертному, и готовы на все, чтобы получить пищу. Когда мы обнимаем мужчину или женщину, мы видим в них еду , потому что питаемся не только кровью, но и желанием. Все мы когда-то были людьми, завидуем им – все, особенно те, кто это отрицает – завидуем и ненавидим их за это. А заодно ненавидим и самих себя. Людям непонятно наше мироустройство. Они не понимают, почему мы вынуждены существовать группами и подчиняться существам, авторитет которых признаем помимо своей воли. Людям непонятны наши ценности, им не близки наши развлечения, наши понятия о чести. А если ты встречаешь кого-то, кто отличается от остальных – то настанет день, когда и он станет таким же. Потому что это наша сущность , Изабель. Мы не можем прятать ее, как бы мы ни старались.

Она опустила глаза, ее губы вздрогнули, по щекам потекли слезы, но в тот момент, когда она заговорила, голос ее был тверд.

– Мне все равно.

Я чувствовал, как на меня накатывает волна бессильной ярости. Глупая девчонка! Нет. Это я глупец. Как я позволил всему этому зайти так далеко!.. А небо, между тем, неумолимо светлело. Если я хотел успеть вовремя, то мне следовало поторопиться.

– Ты не знаешь, что ждет женщину, которую я полюблю, – сказал я.

Это был последний аргумент – и он не подействовал.

– Знаю, – ответила Изабель и повторила: – Мне все равно.

– Я буду ждать тебя завтра здесь в этот же час. И буду рад, если ты не придешь.

– Хорошо. – Она посмотрела на меня и добавила: – До завтра. Мой князь .

Часть тринадцатая

– Где ты был всю ночь?! Я требую, чтобы ты ответил! Я имею право знать!

Виргиния металась по залу, заламывая руки и не утирая слезы, которые градом катились по щекам. Они кричала, что звала меня, но я не отвечал, говорила, что чуть не умерла от голода, угрожала, что сейчас выйдет на солнце и покончит с собой. А я сидел в кресле у камина спиной к ней и думал о том, что мне хочется отдохнуть. И только потом обдумать сложившуюся ситуацию. Хотя… я обманывал сам себя. Я уже все решил.

– Гривальд! Отвечай! – продолжила Виргиния. – Ты оглох?! Где ты был?! Я чуть не умерла от голода! Я волновалась! Я не знала, куда себя деть, я чуть не сошла с ума, я…

– Замолчи.

Она замерла посреди комнаты в театральной позе и уставилась на меня во все глаза.

– Я уже не раз говорил тебе, что не собираюсь терпеть эти уродливые сцены. Я – твой создатель, и я требую , чтобы ты замолчала. Сейчас же. Ты не умираешь от голода, и ты немедленно прекратишь истерику. А потом отправишься спать. Я уже объяснял тебе, почему днем вампиры должны отдыхать, даже если они находятся в помещении, куда не проникают солнечные лучи.

– А я требую, чтобы ты сейчас же рассказал мне, где был!

– Это не твоего ума дело.

Виргиния подошла ко мне и встала между креслом и камином.

– Я знаю, где ты был, – прошипела она. – Ты был с этой смертной сучкой! Какая я идиотка! Мне следовало догадаться! Я умирала от голода, а ты обнимал ее?!

Я поднялся из кресла, и она невольно отпрянула, но глаза ее до сих пор метали молнии.

– Ты хочешь умереть, Виргиния? – спросил я. – Умирай .

Она прижала пальцы к полураскрытым губам, и ярость в ее глазах сменилась ужасом.

– Умирать? – Она проговорила это слово по буквам – так, будто пыталась объяснить его самой себе и осознать смыл. – Вот как говорит мне мой создатель? Умирать?! Тебе все равно?!

– Я больше не твой создатель. Ты свободна . Я отпускаю тебя.