Сахар и золото

Подозрительно или нет, но судья вынес приговор. Три года за неосторожное вождение и нанесение тяжкого вреда здоровью. Штрафы в размере восьми тысяч долларов за поддельные права и карточку социального страхования. Если бы нашли мой фальшивый паспорт, то меня посадили бы на десять лет. Мне полагался единственный звонок, и я позвонила Опал. Попросила ее найти мой паспорт и сжечь его, а также позаботиться о Лемони. С первым она справилась, однако Лемони умер.

Лежа на койке, я мысленно обращалась к Марго Петтигрю и ее страданиям. Снова и снова прокручивала в голове тот момент, когда с тошнотворным скрежетом ее сбила машина. Я не превышала скорости. Просто включила музыку погромче и на секунду отвлеклась. Все произошло настолько быстро, как если бы Марго материализовалась на капоте моей машины. Неважно. Я совершила наезд. И едва не убила. Я могла сделать ее калекой. Сейчас ей предстояли месяцы реабилитации. Боли.

«Так много боли…»

Мне показалось, что я только уснула, когда охранник прошелся по камерам, будя всех свистом. Мы вылезли из постелей и встали по стойке смирно для переклички. Я принялась рассматривать соседок по койкам. Рядом стояла афроамериканка примерно моего возраста, нижнюю койку занимала латиноамериканка чуть старше сорока. Еще возле нас обнаружилась светлокожая девушка с бритой головой и синими татуировками, заканчивающимися на шее и запястьях. Она одарила меня хитрой и расчетливой усмешкой.

«Неопасные, – напомнила я себе. – Здесь нет опасных преступниц».

Шагая на завтрак, я почувствовала на себе взгляд девушки. Ее бейджик гласил «Таггерти».

По коридорам нас повели в столовую. Завтрак оказался скудным: яичница-болтунья, твердое печенье, приготовленные в микроволновке сосиски и стакан сока. Я взяла свой поднос. Меня не покидало ощущение, что я в школе. Новенькая, которая еще не заимела друзей и понятия не имела, за чей столик сесть. Я выбрала тот, за которым почти не было людей за исключением трех женщин. Сев, я ссутулила плечи и не поднимала глаз от тарелки. Надеялась, что так на меня никто не обратит внимания.

– Эй, Розочка, кто тебе сказал, что ты можешь к нам подсесть?

Я опустила глаза.

– Эй, я с тобой разговариваю.

– Посмотрите на эту девицу, – подхватил кто-то. – Анорексичка?

– Скорее булимия, – вклинилась другая. – Зря только ест.

Я покосилась на темноволосую женщину с жестким взглядом. Она сидела рядом с моей сокамерницей Таггерти. На ее бейджике значилось Брукс. А третью звали Васкез.

На моем бейдже стояла фамилия мужа – Дэниелс. Жаль, что не моя фальшивая фамилия или данная при рождении.

Таггерти поднялась со скамейки и пальцами ухватила угол моего подноса.

– Булимия, – авторитетно заявила она, цокнув языком. – Пища просто пропадает даром. Розочка все равно выблюет ее при первой же возможности, не так ли? Когда ты поразмыслишь над этим, – она подтащила поднос к своему концу стола, – то поймешь, что мы делаем тебе одолжение. Спасаем от чистки.

Таггерти поделила мою еду между другими сокамерницами, а затем вернула мне пустой поднос и сказала:

– Обращайся.

После завтрака я отправилась к тюремному магазину. После оплаты штрафа у меня ничего не осталось. Сбережения для поездки в Коста-Рику канули в лету. Я думала, Стив приедет и заберет оставшееся.

– Сникерс, пожалуйста, – попросила у местной продавщицы.

В этом небольшом магазинчике можно было приобрести закуски, средства гигиены и канцелярию. Бросив короткий взгляд на бейджик, продавщица вбила мою фамилию в компьютер, а после протянула в окошко шоколадный батончик.

Взяв его, я вернулась в камеру и забралась на койку. Латиноамериканка читала на кровати. Так же как и я, она молчала. Я проглотила батончик, но он не утолил голод. К тому же нервы натянулись до предела.

Раздался еще один свисток, на этот раз на прогулку. Здесь соблюдался строгий распорядок дня. Кто-то постоянно говорил, куда идти и что делать. Словно грубая рука толкала, стоило только захотеть уединиться. Отыскав тихий уголок под деревом, я подтянула колени к подбородку, как будто старалась стать меньше.

«Невозможно притворяться три года, что тебя не существует, – мелькнуло в голове. – Мне нужно найти способ бороться со страхом, который душит меня как удав».

За прогулкой следовал душ. Сердце стучало в бешеном ритме, я едва могла дышать. Взяла полотенце, кусочек мыла и надела дешевые пластиковые шлепанцы. Встала в очередь. Через несколько минут явилась Таггерти со своими подружками, и их троица оказались у меня за спиной. Они хихикали и шептались, их внимание ощущалось подобно пронзающей меня стреле.

– Эй, Розочка, – позвала Брукс.

– Не, не Розочка, – возразила третья, Васкез. – Как звали ту модель, жившую до нашей эры? Та тощая британка? Стик? Стики?

– Твигги, тупица – фыркнула Брукс. – Твигги уже занято. Дэниелс нужно новое имя супермодели. Свинни. Свинни, ты супермодель? Это поэтому ты выглядишь так, будто не ела три года?

Стараясь игнорировать их, я ждала своей очереди.