Сакральный знак Маты Хари

– Это я к тому рассказываю, что не тому человеку попали в руки большие деньги. Такими деньжищами владеть! Казалось бы, живи и радуйся. Закатывай балы и катайся по Европам, а о сцене забудь. Если нет таланта, хоть озолоти учителей – все равно толку не будет. Ты же сам видишь, друг Маслов, что эта Ида зря старается. Голосок слабоват, читает с истеричной экзальтацией, да и сама худа и носата, как облезлая ворона.

Но Маслов не видел. На сцене перед ним парила самая настоящая гречанка, жившая тысячелетия назад в древних Фивах, и вопреки воле злокозненного дядюшки-царя, обманом взошедшего на трон, похоронившая отца по законам рода, за что и была предана суровому наказанию. Пусть непрофессионально, пусть с надрывом, но Ида Рубинштейн на сцене проживала жизнь отважной молодой принцессы, вместе с Антигоной кончая жизнь в пещере, где строптивицу замуровали по приказу венценосного родственника. Яркие костюмы, прекрасные декорации лишь только дополняли и подчеркивали природную необычность актрисы. Затаив дыхание, молодой человек до самого конца следил за сюжетом и, как только опустился занавес, не скрывая сияющих глаз, попросил:

– Поручик, не могли бы вы меня представить мадемуазель Рубинштейн?

– Не мадемуазель – мадам, – усмехнулся приятель. – Ида успела выйти замуж за своего кузена, сына мадам Горовиц.

И, заметив отразившееся на лице лейтенанта отчаяние, похлопал приятеля по плечу и успокаивающе проговорил:

– Не беспокойтесь, дружище, они уже в разводе. Фаина говорит, что замужество Иды было организовано с одной-единственной целью – освободиться от опеки семьи, чтобы самостоятельно распоряжаться деньгами и уехать учиться артистическому мастерству в Париж.

– Умно, – похвалил Маслов.

– Не знаю, умно ли, – хмыкнул друг. – Семья так не считала. Парижские родственники объявили ее умалишенной и поместили в лечебницу. Если бы не мадам Горовиц, Ида до сих пор томилась бы в больничной неволе.

– Так вы меня представите?

– Отчего же нет? Прошу за кулисы.

– Обождите минуту!

Скрипя сапогами, Маслов метнулся к цветочнице, прохаживавшейся с корзинкой нежного товара по фойе, купил самый шикарный букет и ринулся на покорение неприступной крепости по имени Ида Рубинштейн. Поручик и в самом деле оказался хорошим знакомым артистки, во всяком случае, из гримерной их не попросили прочь. И даже пригласили отужинать вместе с ближним кругом в ресторане. Сидя за столом рядом с Леоном Бакстом, лейтенант не спускал глаз со своей богини и слушал восторженный голос художника: