Сальватор

Конечно же, Петрюс мог, помимо бульвара, где он встречал Регину, помимо Булонского леса, где они виделись во время верховых прогулок, иногда приезжать к ней домой. Но для таких визитов поводами служили такие вот мимолетные встречи, да и к тому же Петрюс не мог часто бывать у нее, а бывая, редко застать ее одну: то у нее был господин де Ламот-Удан, то маркиза де Латурнель. Всегда при ней находилась Абей, иногда сам господин Рапт. Тот вечно смотрел на художника сердитыми глазами и при каждой встрече, казалось, говорил взглядом: «Я знаю, что вы – мой смертельный враг. Я знаю, что вы любите мою жену, но берегитесь, я слежу за вами обоими!»

– Да, черт побери! Да, я – ваш близкий враг! Да, смертный враг, враг зла, мсье Рапт!

И теперь Петрюсу приходилось расставаться со всеми знаками процветания, со всей роскошью, всеми преимуществами богатства, к которым он привык за прошедшие полгода!

Повторяем, положение было удручающее.

О, бедность, бедность! Сколько ты погубила сердец, готовых распуститься! Сколько цветов расцветших сердец полегло под твоей косой и разлетелось лепестками по ветру! Бедность, ты, мрачная богиня, пахнешь смертью и имеешь такую же косу!

Конечно, Регина не обычная женщина. Может быть…

Знаете ли вы, что происходит с путешественником, который теряется в катакомбах, с путешественником, который, изнемогая от усталости, садится на голый камень, на древнюю могилу и с покрытым потом лбом тревожно озирается вокруг и прислушивается: не увидит ли он какой-нибудь свет, не услышит ли какой-нибудь шум. И когда он видит свет, когда слышит шум, он встает со словами «Может быть!».

То же самое происходило и с Петрюсом: для него показался слабый свет в конце длинного темного туннеля.

– Может быть!.. – сказал он себе. – Никакой ложной стыдливости! При первой же нашей встрече я расскажу ей все: и про мое глупое тщеславие, и про занятое в долг богатство.

Хватит мучиться ложной гордостью! Для меня единственное тщеславие, единственная гордость – это работа во имя нее. Я положу к ее ногам мой успех. Она ведь не похожа на обычных женщин. И может быть… может быть, она полюбит меня еще сильнее.

О, прекрасная молодость, через которую надежда проходит, словно луч солнца сквозь кристалл! О, пленительная птица, поющая о печали, когда она не может больше петь о радости.

Несомненно, Петрюс думал так, чтобы поддержать в себе принятое им решение. Думал он еще о многом, чего повторять здесь мы не станем. Скажем только, что, разговаривая так с самим собой, он снял с себя дорожный костюм, взял элегантный костюм для утренних визитов и быстро переоделся.

Затем, не заходя в мастерскую, где слышалось поскрипывание сапог и разговоры посетителей, он спустился по лестнице, отдал ключ от своей комнаты консьержу, который вручил ему в обмен маленький конверт. Взглянув на него, Петрюс узнал почерк дяди.

Тот приглашал его к себе на ужин в тот же день, когда Петрюс вернется в Париж. Генералу явно не терпелось узнать, пошел ли на пользу племяннику преподанный им урок.

Петрюс велел консьержу немедленно отправиться в особняк Куртенэ, сообщить дяде о том, что он вернулся, и сказать, что племянник будет рад навестить генерала ровно в шесть часов вечера.

Глава LXVIII

Песня радости

Мы не сказали вам, почему Петрюс сменил одежду и куда он направлялся. Но читатель уже, очевидно, догадался обо всем сам.

Петрюс вышел из комнаты, чувствуя, что у него выросли крылья. На секунду задержавшись у консьержа, чтобы дать ему уже изложенное нами поручение, он, как обычно, спросил, нет ли для него еще каких-нибудь писем. Бегло просмотрев те три или четыре письма, которые были ему вручены, он, не найдя на них знакомого и столь желанного почерка, оставил письма у консьержа до своего возвращения, и, достав из кармана маленький аккуратный и надушенный конвертик с бисерным почерком, поцеловал его и выскочил на улицу.

Это было письмо Регины, присланное ею в Сен-Мало.

Молодые люди обменивались посланиями ежедневно: Петрюс адресовал письма няне Манон, а Регина писала непосредственно Петрюсу.

В своем исключительном положении Регина почерпнула силы, которые смогли несколько скрасить горечь их разлуки.

И все же Петрюс сам попросил ее не писать ему во время его отсутствия: если бы какое-либо письмо затерялось или было украдено, оно погубило бы их обоих.

Молодой человек прятал письма от Регины в маленький железный сейф великолепной работы, вмонтированный в один из сундуков.

Само собой разумеется, что этот сундук не подлежал продаже на предстоящих торгах: он был священным. Петрюс с религиозно-любовным поклонением относился к некоторым своим вещам. А когда человек действительно влюблен, он никогда не пойдет на святотатство и не продаст милый сердцу предмет.

Если бы человек с двадцати до пятидесяти лет прожил в одной и той же квартире, с одной и той же мебелью, он смог бы по этой мебели восстановить в памяти малейшие подробности своей прошлой жизни. К несчастью, человек время от времени испытывает настоятельную потребность сменить место жительства и обновить меблировку.