Сальватор

— Господин Пейра, нотариус, мне этого не сказал. Понимаешь, мне важно было получить деньги. Я взял десять тысяч франков, в которых ты нуждался, и приехал.

— Отец! — поднимаясь, проговорил Петрус. — Мне необходимо знать, кому вы продали ферму моей матери.

Тут дверь в мастерскую отворилась, и лакей Петруса с опаской ступил на порог, держа в руке письмо.

— Оставь меня в покое! — крикнул Петрус, вырывая у него письмо. — Я никого не принимаю.

Он собирался швырнуть письмо на стол, как вдруг в глаза ему бросился штемпель Сен-Мало.

Надпись на конверте гласила: «Господину виконту Петрусу Эрбелю де Куртене».

Он торопливо распечатал письмо.

Оно было от нотариуса, у которого капитан, как он сам только что сказал, оформил продажу фермы.

Петрус покачал головой, пытаясь прийти в себя после услышанного, и стал читать:

«Господин виконт!

Ваш отец, делавший у меня различные займы на общую сумму в двадцать пять тысяч франков, пришел ко мне третьего дня, чтобы продать за двадцать пять тысяч свою ферму, уже заложенную под вышеуказанную сумму.

Он сказал, что эти двадцать пять тысяч также предназначаются Вам, как и предыдущая сумма.

Я подумал — простите меня, господин виконт, — что Вы, возможно, не знаете, на какие жертвы идет ради Вас отец, и что эта последняя жертва окончательно его разорила.

Я решил, что обязан как нотариус Вашей семьи и тридцатилетний друг Вашего отца сделать следующее: во-первых, передать ему двадцать пять тысяч, о которых он меня просит, но не продавать пока ферму; во-вторых, предупредить Вас о том, как расстроены дела Вашего отца, так как я уверен в том, что Вы об этом просто не знаете, а как только Вам станет это известно, Вы, вместо того чтобы окончательно потерять отцовское состояние, попытаетесь его восстановить.

Если Вы оставите себе двадцать пять тысяч франков, ферму придется продать.

Однако если Вы не испытываете в этой сумме настоятельной нужды и можете подождать или вовсе отменить дело, на которое Вам понадобились эти деньги, если Вы так или иначе можете в течение недели вернуть вышеозначенную сумму мне, Ваш высокоуважаемый отец останется владельцем фермы и Вы избавите его тем самым от большого, как мне представляется, горя.

Не знаю, как Вы расцените мою просьбу, однако сам я полагаю, что поступил как честный человек и друг.

Примите, и проч.

Пейра, нотариус в Сен-Мало».

Письмо сопровождалось сложным росчерком, которые так любили провинциальные нотариусы двадцать пять лет тому назад.

Петрус облегченно вздохнул и поднес к губам письмо достойного нотариуса, который уж конечно никак не рассчитывал на такую честь.

Обернувшись к капитану, Петрус сказал:

— Отец! Я отправляюсь с вами сегодня вечером в Сен-Мало.

Капитан радостно вскрикнул, но сейчас же спохватился и обеспокоенно спросил:

— Зачем тебе понадобилось ехать в Сен-Мало?

— Просто так… Хочу проводить вас, отец… Когда я вас увидел, я подумал, что вы погостите у меня несколько дней. Раз вы не можете остаться, значит, я сам съезжу ненадолго к вам.

И действительно, в тот же вечер, написав два письма — одно Регине, другое Сальватору — и пригласив отца отужинать (не у генерала, чьи упреки или насмешки могли ранить его измученную душу, а в ресторане, где ужин их — вдвоем, за маленьким столиком — полон был задушевной нежности), Петрус сел вместе с отцом в дилижанс и отправился из Парижа в Сен-Мало, еще более укрепившись в принятом решении.

XXXII

ДУШЕВНЫЕ НЕВЗГОДЫ, ОТЯГОЩЕННЫЕ МАТЕРИАЛЬНЫМИ ТРУДНОСТЯМИ

На что же решился Петрус?