Сальватор

– Да, несомненно, – сказал Петрюс, кладя руку на плечо друга, – очень жаль. Но что поделаешь, Людовик! Со мной не может случиться большего несчастья, чем то, на которое я обречен. Не знаю, куда приведут меня новые события. Но я уверен в одном: они остановили меня на склоне, по которому я катился вследствие предыдущих событий. А ведь внизу этого склона меня ждало несчастье. Ты скажешь, что этот новый склон может оказаться еще более крутым? Что он, возможно, закончится падением в пропасть? Я ничего не знаю. Но по крайней мере по этому новому склону я качусь с закрытыми глазами. И если мне суждено открыть их на дне глубокой пропасти, то я знаю, что, прежде чем я там окажусь, я побуду немного в стране надежды и счастья.

– Что ж, будь что будет! А помнишь, как Жан Робер во вторник вечером на разговенье попросил Сальватора рассказать ему о своем романе? Так вот! Считай: сначала Сальватор и Фрагола – прошлое романа неизвестно, но роман этот длится и по сей день. Жюстен и Мина – роман. Кармелита и Коломбан – роман. Грустный и печальный, но роман. Жан Робер и госпожа де Моранд – роман. Самый веселый из всех. Роман с глазами из сапфира и розовыми губами, но роман. Теперь ты и…

– Людовик!

– Правильно… Роман таинственный, хмурый и золотой одновременно. Но роман, мой дорогой, роман! Наконец, я и Рождественская Роза. Я – жених девочки, которая была потеряна, потом найдена, снова потеряна и которую Сальватор пообещал снова отыскать. Роман, мой милый, роман! И так вплоть до принцессы Ванврской, этой прекрасной Шант-Лилы, у которой тоже свой роман.

– Это что за новость?

– Позавчера я увидел ее на бульварах в карете, запряженной четверкой лошадей, которой правили два жокея в белых штанах и в бархатных куртках вишневого цвета. Сам понимаешь, я ее не признал, хотя меня очень удивила схожесть с известной мне дамой. Но она сама сделала мне знак ручкой в перчатке от Прива или Бувена, в которой был носовой платочек стоимостью в триста франков… Роман, Петрюс, роман! А теперь скажи, который из этих романов закончится плохо? Это одному богу известно! Прощай, Петрюс, я пошел на репетицию к Жану Роберу.

– Приведи его сюда.

– Попробую. А почему бы тебе не отправиться вместе со мной?

– Невозможно! Мне надо навести порядок в мастерской. В воскресенье у меня будет сеанс позирования.

– Значит, в воскресенье?..

– В воскресенье, дорогой друг, с полудня до четырех двери будут закрыты. А в любой другой день, в любое время все открыто: двери, сердце, объятия.

Молодые люди снова попрощались и расстались.

Петрюс отправился наводить порядок в мастерской.

Принять у себя Регину было для него очень большим и важным событием.

Регина не была в доме у молодого человека с того самого единственного раза, когда она приходила к нему вместе с маркизой де Латурнель.

Надо сказать, что тот день перевернул всю жизнь Петрюса.

Спустя час мастерская была приведена в порядок.

За этот час он успел не только установить полотно на подрамник, но и набросать эскиз будущего портрета.

Маленькая Абей сидела на травке на фоне латании посреди тропических растений столь хорошо знакомой Петрюсу оранжереи и собирала букет из тех фантастических цветов, которые дети рвут в своих снах, слушая одновременно пение голубой птички, наполовину укрытой листьями мимозы.

Если бы Петрюс позволил себе увлечься, то после того, как он набросал эскиз, он немедленно взялся бы за мольберт, и портрет был бы готов дней за восемь.

Но он понимал, что если поступит таким образом, то сократит время своего блаженства. И поэтому он стер все, что нарисовал.

И, сидя перед пустым белым полотном, он увидел картину завершенной. Как это случается с некоторыми поэтами, которые, не написав еще ни строчки, уже представляют себе все произведение до последней сцены.

Это было то, что можно с полным правом назвать видением гения.

Капитан вернулся домой только к восьми часам вечера.

В поисках дома, который собирался приобрести, он проехал по всем новым районам, прочитал все объявления о продаже.

Но не нашел ничего подходящего.

И решил, что завтра продолжит поиски.

Начиная с этого момента, капитан «Влезь на ванты» устроился у крестника как у себя дома.

Петрюс представил его Людовику и Жану Роберу.

Трое молодых людей провели с ним этот субботний вечер и условились, что пока он будет жить у Петрюса, они будут проводить с ним один вечер в неделю.

О том, чтобы посвятить ему дни, и речи быть не могло.

Под предлогом поисков жилья, или скорее дома, капитан уходил из дому с раннего утра сразу после завтрака, а часто и до завтрака.

Куда же он ходил?

Это было известно одному богу или чёрту. Петрюс же ничего об этом не знал.

Но его это все-таки интересовало, и пару раз он спросил об этом крестного.

Но тот заткнул ему рот такими словами: