Сальватор

– Я человек очень экономный. Если не тратить лишних денег, этой суммы мне должно вполне хватить.

– Хорошо, договорились: тысяча франков за то, чтобы доставить письмо. А для того, чтобы привезти ответ?

– Еще столько же.

– Значит, две тысячи франков: тысяча туда, тысяча обратно.

– Точно так: тысяча франков, чтобы приехать к месту назначения, и тысяча, чтобы вернуться.

– Теперь, поскольку мы оговорили расходы на поездку, остается обсудить цену доверия, то есть стоимость самого поручения.

– Ах так? Значит, цена поручения не входит в эти две тысячи франков?

– Задание настолько важное и доходное, дорогой мсье Жибасье, что на тысячу франков больше или меньше…

– Не много ли покажется, если я попрошу две тысячи франков?

– Вы очень разумны в ваших запросах.

– Значит, так: две тысячи франков в оплату за проезд, две тысячи за выполнение задания…

– Всего четыре тысячи франков.

Произнося эти слова, Жибасье вздохнул.

– Не кажется ли вам, что этого маловато? – спросил Сальватор.

– Нет, мне подумалось…

– О чем же?

– Нет, ни о чем.

Жибасье солгал: он подумал о тех трудностях, с которыми придется заработать четыре тысячи франков, и о том, что всего лишь несколько часов назад он чуть было не получил с такой легкостью и безо всякого напряжения пятьсот тысяч франков.

– И все же, – сказал Сальватор, – сердце, которое вздыхает, еще чего-то желает.

– Желания человеческие беспредельны, – ответил Жибасье, отвечая цитатой на поговорку.

– Наш великий моралист Лафонтен сочинил по этому поводу басню, – сказал Сальватор, – но давайте вернемся к нашим баранам.

Он порылся в кармане.

– Письмо у вас? – спросил Жибасье.

– Нет. Оно будет написано только в том случае, если вы согласитесь взяться за его доставку.

– В таком случае я согласен.

– Подумайте хорошенько, прежде чем браться за это поручение.

– Я уже подумал.

– Итак, вы едете?

– Завтра утром.

Сальватор достал из кармана бумажник, открыл его и продемонстрировал Жибасье пачку банкнот.

– Ах! – произнес Жибасье, словно это зрелище кинжалом вонзилось ему в сердце.

Сальватор сделал вид, что ничего не заметил. Достав две банкноты, он сказал Жибасье:

– Договора без задатка не бывает. Вот вам на дорожные расходы. Когда вернетесь с ответом, получите остальные две тысячи франков.

Поскольку Жибасье не спешил протягивать руку, Сальватор бросил деньги на стол.

Каторжник взял их в руки, внимательно рассмотрел, пощупал на плотность указательным и большим пальцем, проглядел на свет.

– Отличные деньги, – сказал Жибасье.

– Вот как? Вы, значит, считаете меня способным подсунуть вам фальшивые деньги?

– Нет. Но ведь и вас могли обмануть. В этой области люди достигли больших успехов, не правда ли?

– И не говорите! – произнес Сальватор.

– Итак, когда мы с вами снова увидимся?

– Сегодня вечером. В котором часу я смогу застать вас дома?

– Я целый день буду дома.

– Ну да! Ломота…

– Вот именно.

– Тогда я приду в девять вечера, если вы не против?

– Договорились. В девять вечера.

И Сальватор направился к двери.

Взявшись за ручку двери, он вдруг произнес:

– О! Мне пришлось бы возвращаться с другого конца Парижа.

– В чем дело?

– Я забыл о самой малости.

– О какой же?

– Попросить у вас расписку. Сами понимаете, эти деньги не мои: бедный комиссионер не носит в кармане десять тысяч франков и не в состоянии уплатить четыре тысячи франков за доставку корреспонденции.

– Меня это тоже удивляет.

– Не понимаю, как это не могло внушить вам подозрений?

– Я уже начал было их испытывать, – сказал Жибасье.

– Ладно, дайте мне расписку в получении двух тысяч франков, и дело с концом.

– Совершенно справедливо, – произнес Жибасье, пододвигая к себе чернильницу с пером и бумагу.

Затем, обернувшись к Сальватору, сказал:

– Простую расписку в получении, не так ли?

– О, господи, конечно же. Самую простую.

– Без указания, за что именно получены деньги?

– Это лишнее. Мы ведь с вами знаем, на что они будут израсходованы.

Жибасье машинально, наверное, потому, что знал, с какой легкостью улетучиваются банкноты, и опасался, что и эти две бумажки смогут исчезнуть, прижал их локтем к столу и принялся писать расписку в их получении самым своим красивым почерком.

Затем он протянул расписку Сальватору. Тот внимательно ее прочел и с удовлетворением на лице аккуратно сложил и медленно сунул в карман.

Жибасье наблюдал за ним с некоторым беспокойством.

Ему не понравилась эта улыбка Сальватора.

Но это было далеко не все. Сальватор, сложив руки на груди и глядя Жибасье в лицо, с издевкой произнес: