Сальватор

– По поручению?.. – повторил господин Жерар, не желая ошибиться.

– По поручению патрона, да! – сказал Жибасье, которому было наплевать на всякие приличия.

Слово «патрон», произнесенное этим человеком и означавшее «общий хозяин», вызвало улыбку на лице будущего депутата.

Он некоторое время помолчал, поджав губы, а потом произнес:

– Он, значит, послал за мной?

– Да, он послал меня за вами, – ответил Жибасье.

– А зачем, не знаете?

– Абсолютно не знаю.

– Может быть, по поводу?..

Он замялся.

– О! Можете говорить открыто, – сказал Жибасье. – Вы ведь знаете, что я – ваша копия, за исключением честности.

– Уж не по поводу ли господина Сарранти?

– Вы наводите меня на мысль, – сказал Жибасье. – Это вполне возможно.

Господин Жерар не только понизил голос, но и слегка заволновался.

– Неужели, – спросил он, – казнь завтра не состоится?

– Не думаю. Из достоверного источника мне стало известно, что мэру Парижа были отданы распоряжения все приготовить к трем часам завтрашнего дня и что приговоренный к смерти был доставлен в тюрьму «Консьержери».

Господин Жерар вздохнул с огромным облегчением.

– А нельзя ли, – спросил он снова, – отложить до завтра то, что мы должны сделать сегодня вечером?

– О! – произнес Жибасье. – Это невозможно!

– Дело, следовательно, очень важное?

– Самое наиважнейшее!

Господин Жерар посмотрел Жибасье в глаза.

– Так вы продолжаете утверждать, что ничего не знаете?

– Клянусь святым Жибасье!

– Тогда позвольте мне взять шляпу.

– Берите, мсье Жерар. Ночи теперь прохладные, и можно подхватить насморк.

Господин Жерар снял с вешалки шляпу.

– Я готов, – сказал он.

– В таком случае поехали, – предложил Жибасье.

На улице их поджидал фиакр.

Увидев этот фиакр, походивший, как все фиакры, на карету для арестантов, господин Жерар непроизвольно вздрогнул.

– Садитесь первым, – сказал он Жибасье, – я за вами.

– Только после вас, – ответил Жибасье.

И каторжник, распахнув дверцу фиакра, любезно помог господину Жерару сесть в карету, затем уселся сам, сказав несколько слов кучеру.

Фиакр тронулся мелкой рысью по парижской дороге. Жибасье посчитал нужным изменить указанный Сальватором маршрут, решив, что было неважно, куда именно он отвезет господина Жерара. Главное, что он увезет его из дома.

«Итак! – подумал господин Жерар, которого несколько успокоила скорость бега лошадей. – Если это дело важное, то уж не настолько срочное».

Сделав такой справедливый вывод, он погрузился в молчание. В карете весь первый километр пути стояла полная тишина.

Первым ее нарушил Жибасье.

– О чем это вы так напряженно думаете, дорогой мсье Жерар? – спросил он.

– Сознаюсь, мсье Жибасье, – ответил филантроп, – что думаю я о неизвестной мне цели вашего столь неожиданного визита.

– Это вас тревожит?

– По меньшей мере беспокоит.

– Скажите на милость! А вот я бы на вашем месте ни о чем не беспокоился бы, уверяю вас!

– Почему?

– О, все очень просто! Заметьте, что я сказал на вашем месте, а не на моем.

– Да, заметил. Но почему это вы сказали на моем месте?

– Потому что если бы моя совесть была столь же чиста, как ваша, я чувствовал бы себя достойным милостей фортуны и не стал бы опасаться ее ударов.

– Конечно, конечно, – прошептал господин Жерар, задумчиво кивнув головой. – Но фортуна иногда выкидывает такие непредвиденные штуки, что, не имея оснований ничего опасаться, следует ко всему быть готовым.

– Честно говоря, если бы вы жили в Греции во времена Талеса, там, вместо семи мудрецов, было бы восемь, дорогой мсье Жерар. И вы написали бы тогда эти прекрасные стихи:

Мудрец готов ко всем судьбы ударам.