Сальватор

- Я аплодировал его игре, потому что Арман прекрасно исполняет эту роль, но его действиям я не рукоплескал.

- Так вы добродетельны, дражайший племянник?

- Нет, дядюшка. Но быть добродетельным или допускать, что мужчина может получать деньги от женщины...

- Дорогой друг! Когда ты сам беден, а женщина богата, как госпожа де Маранд или графиня Рапт...

- Дядя! - вскричал Петрус и вскочил со своего места.

- Сядь, племянник! Сядь! Теперь это немодно. Не будем об этом говорить, времена меняются. Однако что ж ты хочешь!

Четыре месяца назад я оставил тебя в мастерской, украшенной эскизами, да прилегавшей к ней крдхотной спальней, которые убирала консьержка, пышно называвшаяся служанкой. Я вытирал ноги о старенький половичок перед дверью, я видел, как ты преспокойно отправляешься в Латинский квартал, чтобы на двадцать два су пообедать у Фликото, и я подумал: "Мой племянник - нищий художник, зарабатывающий тысяч пять своей мазней, но он не хочет влезать в долги или сидеть на шее у несчастного отца: мой племянник честный малый, но дурак. Значит, я должен дать ему хороший совет". И я советую ему то же, что господин Лозен - своему племяннику Я говорю"Мальчик, ты хорош собой, у тебя изысканные манеры. Вот принцесса. Ее зовут не герцогиня Беррийская, она не дочь регента, но она купается в миллионах..."

- Дядя!

- Я возвращаюсь и вижу: двор превратился в сад, посреди сада - клумба редких цветов. . О! Вольер с птицами из Индии, Китая, Калифорнии... Ого! Конюшни с лошадьми за шесть тысяч франков, упряжь с гербами Куртенеев... Ого-го! И я радостно поднимаюсь наверх, а про себя думаю: "Мой племянник умный молодой человек, что иногда оказывается лучше, чем быть талантливым". Я вижу ковры, мастерскую, достойную самого Гро или Ораса Берне, и думаю: "Все идет отлично!"

- Мне очень жаль, но я должен вам сказать, что вы заблуждаетесь, дядя.

- Значит, все идет плохо?

- Нет, нет. дядюшка. Но прошу мне поверить, что я слишком горд и не могу принимать из чужих рук эту роскошь, с которой вы были так добры меня поздравить, а потому обязан

всем этим себе.

- Ах, дьявол! Понимаю! Тебе заказали картину и заплатили вперед?

- Нет, дядя.

- Тебе поручили расписать ротонду в Мадлен?

- Нет, дядя.

- Ты приглашен личным художником к его величеству русскому императору с окладом в десять тысяч рублей?

- Нет, дядя.

- Так ты влез в долги?

Петрус покраснел.

- Ты дал задаток шорнику, каретнику, обойщику и сделал это от имени барона де Куртенея, а так как все знают, что ты мой племянник, то тебе поверили в долг.

Петрус опустил голову.

- Однако ты должен понять, - продолжал граф, - что, когда все эти люди явятся ко мне со счетами, я скажу: "Барон Эрбель? Не знаю такого!"

- Дядюшка, успокойтесь! Никто к вам не придет.

- К кому же они придут?

- Ко мне.

- А ты будешь в состоянии расплатиться, когда тебе выставят счет?

- Я постараюсь...

- Знаю, как ты стараешься: гуляешь до обеда в лесу, чтобы встретить графиню Рант, проводишь все вечера напролет в Опере или опере-буфф, чтобы издали поклониться графине Рапт, а каждую ночь тащишься на бал, чтобы пожать ручку графине Рапт, - так?

- Дядя!

- Да, правду слушать трудно, но ты ее все-таки услышишь.

- Дядя! Я, кажется, ничего у вас не прошу... - гордо начал Петрус.

- Черт побери! Это меня и беспокоит больше всего! Раз ты ничего не просишь ни у любовницы, ни у меня, а тратишь около сорока тысяч франков в год, значит, ты берешь у своего разбойника-отца.

- Да, и должен даже сказать, дорогой дядюшка, что мой разбойник-отец не только не отказывает мне в том, о чем я его прошу, но и избавляет меня от своих нравоучений.

- То есть ты ставишь мне его в пример? Что ж, я постараюсь стать таким же бесчувственным, как он. Но сейчас я тебе должен сказать, почему, входя сюда, я был не в духе и почему говорил с тобой вначале довольно резко.

- Я не требую от вас никаких объяснений.

- Правильно: раз ты ничего у меня не просишь...

- Только вашу дружбу, как всегда, дядя.

- Чтобы ты не отказал мне в своей, я все-таки обязан сказать, что послужило причиной моего дурного расположения духа.

- Я слушаю, дядюшка.

- Знаком ли ты... Впрочем, тебе ни к чему его знать...

Я расскажу одну историю; ее героя мы назовем Иксом. Слушай и постарайся понять, почему я был не в духе. Один славный мастеровой пришел из Лиона в Париж пешком лет тридцать тому назад без гроша в кармане, у него не было ни чулок, ни рубашки. Он жил в нищете, но не терял терпения, а через пять лет возглавил бумагопрядильню и стал получать три тысячи франков. Он богат, верно? Человек, прибывший в Париж босиком и получающий три тысячи франков - настоящий богач. Богат тот, кого труд заставил позабыть о страстях, о нужде, о капризах, о фантазиях. Однако через два года после того, как он пришел в Париж, его жена разрешилась сыном и умерла.

"На кого мне выучить своего сына?" - подумал отец, когда мальчику исполнилось пятнадцать лет.