Сальватор

- Тогда другое дело, - поднимаясь, сказал генерал. - Я тебя оставляю с сыном и первый тебе скажу: немало грязного белья вам предстоит перемыть в кругу семьи! Если останешься и захочешь со мной поужинать - добро пожаловать! Если уедешь и я тебя больше не увижу - счастливого пути!

- Боюсь, мы не увидимся, брат, - молвил Пьер Эрбель.

- Тогда обними меня, старый негодяй!

Он распахнул объятия, и достойнейший капитан нежно и вместе с тем почтительно, как и подобает младшему брату, припал к его груди.

Потом, словно боясь поддаться охватившей его нежности, что было бы противно его правилам и, главное, взглядам, генерал вырвался из объятий брата и бросил племяннику:

- Нынче вечером или завтра я увижу вас у себя, не так ли, досточтимый племянник?

Генерал поспешил к лестнице и сбежал вниз с юношеской легкостью, бормоча себе под нос:

- Вот чертов пират! Неужели я так никогда и не смогу сдержать слез при виде этого разбойника!

XXXI

Отец и сын

Едва за генералом захлопнулась дверь, как Пьер Эрбель снова протянул сыну руки. Не разжимая объятий, тот увлек отца к софе, усадил его и сам сел рядом.

Вспомнив слова, вырвавшиеся напоследок у старшего брата, капитан скользнул взглядом по роскошному убранству мастерской, по гобеленам с изображением царствующих особ, по старинным сундукам эпохи Возрождения, греческим пистолетам с серебряными приливами ствола, арабским ружьям с коралловыми инкрустациями, кинжалам в ножнах из золоченого серебра, богемскому стеклу и старинному фландрскому серебру.

Осмотр был кратким, после чего капитан перевел взгляд на сына, по-прежнему открыто и радостно ему улыбаясь.

Петрус же устыдился своей роскоши, вспомнив голые стены Планкоэской фермы и глядя на скромный костюм отца. Молодой человек опустил глаза.

- И это все, что ты можешь мне сказать? - с нежным укором спросил капитан.

- Простите меня, отец! - взмолился Петрус. - Я упрекаю себя за то, что вынудил вас бросить умирающего друга и приехать ко мне, хотя я вполне мог подождать.

- Вспомни, сынок: в своем письме ты говорил совсем другое.

- Верно, отец, извините меня. Я написал, что мне нужны деньги, но не сказал: "Бросьте все и привезите мне их сами"; я не говорил...

- Не говорил?.. - повторил капитан.

- Нет, отец, нет! - обнимая его, вскричал Петрус. - Вы отлично сделали, что приехали, и я рад вас видеть.

- Знаешь, Петрус, - продолжал отец, приободрившись после жарких объятий сына, - мне необходимо было приехать: мне нужно серьезно с тобой поговорить.

У Петруса отлегло от сердца.

- А-а, я догадываюсь, отец! - сказал он. - Вы не могли исполнить мою просьбу и пожелали сказать мне об этом сами.

Не будем больше об этом говорить, я потерял голову, я был не прав. Дядя все мне отлично объяснил перед вашим приездом, а теперь, когда вижу вас, я и сам понимаю, как заблуждался.

Капитан по-отечески улыбнулся и покачал головой.

- Нет, ничего ты не понимаешь.

Он вынул из кармана бумажник и положил его на стол со словами:

- Вот твои десять тысяч!

Петрус был подавлен при виде неистощимой отцовской доброты.

- Отец! - вскричал он. - Нет, ни за что!

- Почему?

- Я одумался, отец.

- Одумался, Петрус? Не понимаю...

- Дело вот в чем, отец: вот уже полгода я злоупотребляю вашей добротой, полгода вы делаете больше того, что в ваших силах; полгода я вас разоряю.

- Несчастный мальчик, ты меня разоряешь!.. Это не так уж трудно.

- Как видите, я прав, отец.

- Не ты меня разоряешь, бедный мой Петрус, а я тебя разорил!

- Отец!

- Да! - мысленно возвращаясь к прошлому, печально выговорил капитан. Я сколотил королевское состояние, или, вернее, это состояние сколотилось само собой, потому что я никогда не думал о деньгах, и ты помнишь, как это состояние рухнуло...

- Да, отец, и я горжусь нашей бедностью, когда вспоминаю о том, ради чего мы лишились богатства.

- Отдай мне справедливость в том, Петрус, что, несмотря на бедность, я никогда ничего не жалел ради твоего образования и счастья.

Петрус остановил отца.

- И даже ради моих капризов!

- Как же иначе? Я хотел, чтобы ты был счастлив, мой мальчик. Чтобы я сказал твоей матери, если бы она явилась ко мне и спросила: "Как там наш сын?"

Петрус опустился перед отцом на колени и разрыдался.

- Перестань, иначе я не смогу с тобой говорить, - растерялся Пьер Эрбель.

- Отец! - воскликнул Петрус.

- Впрочем, все, что я хотел тебе сказать, я могу отложить до другого раза.

- Нет, нет, говорите теперь же, отец...

- Мальчик мой! - начал капитан, поднявшись, чтобы освободиться из объятий Петруса. - Вот деньги, о которых ты просил. Надеюсь, ты извинишься за меня перед моим братом, не правда ли? Скажи ему, что я боялся опоздать и потому вернулся тем же дилижансом, который доставил меня сюда.

- Сядьте, отец! Дилижанс отправляется в семь часов вечера, а сейчас два часа пополудни. У вас впереди пять часов.

- Ты думаешь? - проговорил капитан, не находя что ответить.

Он машинально достал из жилетного кармана серебряные часы на стальной цепочке, доставшиеся ему от отца.