Сальватор

- Я помолился. Кроме того, обычно я творю молитву на ходу.

- Позвольте мне хотя бы проводить вас.

- После того, что вы для меня сделали, я буду по-настоящему счастлив расстаться с вами как можно позднее.

- Вы позволите мне переодеться?

- Лично вашему превосходительству я ни в чем не мог бы отказать.

- В таком случае сядем в карету и заедем в посольство.

Монах кивнул в ответ.

Коляска ждала их у входа. Монах и посол сели в экипаж.

Во все время пути они не обменялись ни словом. Карета подъехала к посольскому особняку. Господин де Шатобриан поднялся с монахом в свой кабинет, успев сказать несколько слов лакею. Из кабинета он прошел в спальню. Едва за ним закрылась дверь, как в кабинет внесли стол с двумя кувертами.

Господин де Шатобриан вернулся через десять минут; за это время он успел сменить мундир на обычное платье.

Он пригласил брата Доминика за стол.

- Уходя из Парижа, - сказал монах, - я дал обет есть только стоя и питаться лишь хлебом и водой до самого Парижа.

- В таком случае, отец мой, - подхватил поэт, - я разделю ваш обет. Я тоже ем только хлеб и пью воду. Правда, она из фонтана Треви!

Оба, не присаживаясь, съели по куску хлеба, запивая его водой.

- Идемте, - предложил поэт.

- Идемте, - повторил монах.

Карета стояла у ворот.

- В Торре-Вергата, - приказал посол.

Он обернулся к монаху и пояснил:

- Это моя обычная прогулка, я даже и в этом не иду ради вас ни на какую жертву.

Экипаж выехал по улице del Corso на площадь Народа или, может быть, на Тополиную площадь (дело в том, что "народ"

и "площадь" звучат по-итальянски одинаково), а затем покатил по дороге на Францию. Коляска проезжала мимо развалин, названных "Могилой Нерона".

В Риме все так или иначе связано с Нероном.

Вольтер сказал о Генрихе IV: "Единственный король, о котором народ сохранил память". Нерон - единственный император, о котором вспоминают римляне. "Что это за колосс?" - "Статуя Нерона". - "А эта башня?" - "Башня Нерона". - "Чье это надгробие?" - "Могила Нерона". И все это говорится без надрыва, без ненависти. Нынешние римляне почти не читают Тацита.

Чем объяснить огромную популярность того, кто убил своего брата Британника, жену Октавию и мать Агриппину? Не тем ли, что Нерон подходил к этим убийствам как артист? И народ помнит не об императоре, а о виртуозе, не о Цезаре в золотой короне, а об актере в венце из роз.

Коляска отъехала примерно на лье от могилы Нерона и остановилась.

- Здесь я останавливаюсь, - сказал поэт, - угодно ли вам, чтобы экипаж отвез вас дальше?

- Где остановится ваше превосходительство, там остановлюсь и я, но ненадолго, только для того, чтобы попрощаться.

- В таком случае прощайте, отец мой, - проговорил поэт. - Храни вас Господь!

- Прощайте, мой прославленный покровитель! - отозвался молодой человек. - Я никогда не забуду, что вы для меня сделали, ваше превосходительство, а в особенности - что хотели сделать.

Монах сделал шаг назад, соединив руки на груди.

- Не благословите ли меня на прощание? - спросил молодого человека старик.

Монах покачал головой.

- Нынче утром я еще мог благословлять, - возразил он. - Но сейчас я нахожусь во власти таких мыслей, что мое благословение способно принести несчастье.

- Будь по-вашему, - смирился поэт. - Тогда я вас благословляю. Я пользуюсь правом, даруемым моим возрастом. Ступайте, и пусть вас не оставляет Всевышний!

Монах еще раз поклонился и пошел в сторону Сполете.

Он отшагал около получаса, ни разу не обернувшись на Рим, который оставлял, чтобы никогда его больше не увидеть, и город этот, очевидно, занимал в его душе не больше места, чем любая французская деревушка.

Поэт смотрел ему вслед до тех пор, пока тот не скрылся из виду, провожая в обратный путь так же, как Сальватор, когда монах уходил в Рим.

Наконец Доминик исчез за небольшим холмом Сторты.

Пилигрим страдания так ни разу и не повернул головы.

Поэт вздохнул и, опустив голову и уронив руки, присоединился к группе ожидавших его слева от дороги, рядом с начатыми раскопками...

В тот же вечер он писал к г-же Рекамье:

"Не могу не поделиться с Вами своей печалью.

Однако не стану Вам рассказывать о причине моей тоски, а лучше поведаю о том, что занимает сейчас все мои мысли; я имею в виду раскопки. Торре-Вергата - собственность монахов, расположенная на расстоянии около лье от могилы Нерона, по левую руку, если ехать из Рима, в самом красивом и безлюдном месте. Там нескончаемые руины прямо на поверхности земли, поросшие травой и чертополохом. Я приступил к раскопкам во вторник третьего дня, как только закончил письмо к Вам. Меня сопровождал Висконти (он руководит раскопками). Погода стояла чудеснейшая, какую только можно вообразить. Двенадцать человек с лопатами и заступами в полном безмолвии откапывали надгробия и то, что осталось от домов и дворцов; это было зрелище, достойное Вас. Я молился лишь об одном: чтобы Вы были рядом. Я охотно согласился бы жить с Вами в палатке среди этих развалин.