Сальватор

- Брат мой! - сказал он. - Я начинаю замечать, что мы злоупотребляем временем его сиятельства.

Однако маркиза удержала его за полу редингота.

- Нисколько, господин аббат! - возразила она. - Причина моего страдания - ни для кого не секрет. Кстати, поскольку вы не совсем посторонний человек и знаете обо всем, что со мной происходит, я рада встретить вас здесь.

Будущий депутат помрачнел, зато аббат просиял от радости.

- Что вы хотите сказать, госпожа маркиза? - вскричал он. - Как я, готовый отдать за вас жизнь, могу иметь несчастье быть причастным к вашему страданию?

- Ах, господин аббат! - с отчаянием в голосе вскричала маркиза. - Вы хорошо знаете Толстушку?

- Толстушку? - переспросил аббат таким тоном, словно хотел сказать: "А что это такое?"

Граф знал, кто такая Толстушка, и, догадываясь о причине великого страдания, сотрясавшего маркизу, упал в кресло со вздохом отчаяния, как человек, который, устав бороться, сдает свои позиции неприятелю.

- Да, Толстушку, - подтвердила маркиза плачущим голосом. - Вы не могли ее не знать, вы двадцать раз видели меня с ней. О Великий Боже! Бедняжка, она так громко лаяла, если я оставляла ее одну в особняке!

- А-а, я понял! - вскричал аббат, которого наконец надоумило слово "лаяла". - Я понял!

Он хлопнул себя по лбу и продолжал:

- Вы говорите о своей прелестной собачке! Восхитительной собачке, грациозной и умненькой! Неужели с ней случилось какое-нибудь несчастье, госпожа маркиза?

- Несчастье?! Ну еще бы, разумеется несчастье! - разрыдалась маркиза. Она умерла, господин аббат.

- Умерла! - хором подхватили оба брата.

- Пала жертвой ужасного преступления, отвратительной ловушки.

- О Небо! - воскликнул Ксавье.

- Кто же виновник этого мерзкого злодеяния? - спросил аббат.

- Кто?! И вы еще спрашиваете! - прошипела маркиза.

- Да, мы бы хотели знать, - подтвердил Ксавье.

- Наш общий враг, недруг правительства, короля: фармацевт из предместья Сен-Жак!

- Я так и думал! - вскричал аббат.

- Готов поклясться, это его рук дело! - подхватил художник.

- Как же это было, Боже ты мой?

- Я отправилась к нашим добрым сестрам, - начала свой рассказ маркиза. - Когда мы с Толстушкой проходили мимо аптеки, бедняжка, которую я держала на поводке, вдруг останавливается. Я думаю, ей просто понадобилось остановиться. Я тоже останавливаюсь... Вдруг она взвыла, бросила на меня прощальный взгляд и упала замертво прямо на мостовой.

- Ужас какой! - воскликнул аббат, подняв глаза к потолку.

Во время этого рассказа граф Рапт выплеснул свое нетерпение на коробку с перьями и изорвал ее в клочья.

Маркиза де Латурнель заметила, что его не очень заинтересовал трогательный рассказ об этой катастрофе, да к тому же он с нетерпением ждал, когда уйдут оба посетителя.

Маркиза встала.

- Господа! - с холодным достоинством молвила она. - Я вам тем более благодарна за внимание, которое вы уделяете несчастной Толстушке, что оно так непохоже на глубокое безразличие моего племянника, настолько занятого своими тщеславными планами, что у него нет времени на простые человеческие чувства.

Оба брата с возмущением посмотрели на графа Рапта.

- Жаба и змей! - пробормотал тот.

Обратившись к маркизе, он громче прибавил:

- Это не так, мадам, а в доказательство моего живейшего сочувствия вашему горю я предоставляю себя в ваше распоряжение и готов наказать виновного.

- Мы же вам сказали, ваше сиятельство, - вставил аббат, - что этот человек - негодяй, способный на любое преступление!

- Редкий негодяй! - заметил Ксавье.

- Да, вы в самом деле это говорили, господа, - проговорил депутат, вставая и кланяясь двум братьям, словно хотел сказать:

"Теперь, когда мы прекрасно понимаем друг друга, наши мнения совпадают, нас не разделяет никакая распря, ступайте домой и оставьте меня в покое".

Братья поняли его движение и в особенности взгляд.

- Прощайте, ваше сиятельство, - несколько прохладно попрощался аббат Букмон. - Сожалею, что вы не можете уделить нам еще несколько минут; мы с братом хотели предложить вашему вниманию еще несколько интересных вопросов.

- И очень важных! - прибавил Ксавье.

- Мы их лишь отложим на время, - возразил депутат, - я рад, что у меня будет случай снова встретиться с вами.

- Это наше самое горячее желание, - подхватил художник.

- До скорой встречи, - прибавил аббат.

Поклонившись графу, аббат вышел первым, за ним - художник, во всем подражавший старшему брату.

Граф Рапт прикрыл за ними дверь и некоторое время постоял, держась за ручку, словно опасался, как бы они не вернулись.

Затем он обратился к секретарю, едва ворочая языком от изнеможения:

- Бордье, вы хорошо запомнили этих людей?

- Да, ваше сиятельство, - отвечал тот.

- Так вот, Бордье: я вас прогоню, если когда-нибудь их нога окажется в моем кабинете.

- Какая ненависть против двух Божьих людей, дорогой мой Рапт! удивилась набожная маркиза.

- Это они-то Божьи люди? - взревел будущий депутат. - Вы хотели сказать: приспешники сатаны, пособники дьявола?

- Ошибаетесь, сударь, совершенно ошибаетесь, клянусь вам, - возразила маркиза.

- Да, правда, я и забыл, что они ваши друзья.