Сальватор

Граф Рапт сделал вид, что не замечает, с каким напряженным вниманием монсеньор Колетти следит за его словами, и продолжал:

- Врач монсеньора, обычно очень жизнерадостный, как и его собратья, у которых хватает разума весело принимать то, чему они не в силах помешать, показался мне не на шутку огорченным, и я был вынужден спросить, что послужило причиной его скорби.

- Что же было с доктором? - спросил епископ, притворяясь взволнованным. - Я не имею чести быть его другом, но знаю его достаточно близко, чтобы проявлять к нему интерес, не говоря уж о том, что он - достойный уважения католик, так как ему покровительствуют наши преподобные отцы Монружа!

- Причину его печали понять несложно, - ответил г-н Рапт, - и вы поймете ее лучше, чем кто бы то ни было, ваше преосвященство, когда я вам скажу, что наш прелат болен.

- Монсеньор болен? - вскричал аббат с ужасом, прекрасно разыгранным перед любым другим человеком, но только не перед актером по имени граф Рапт.

- Да, - ответил тот.

- Опасно? - пристально глядя на собеседника, продолжал епископ.

В этом взгляде были целая речь и немой вопрос, выразительный и настойчивый. Этот взгляд означал: "Я вас понимаю, вы мне предлагаете место архиепископа Парижского в обмен на молчание. Мы друг друга понимаем. Но не обманывайте меня, не пытайтесь меня провести, или горе вам!

Можете быть уверены: я все силы приложу к тому, чтобы вас свалить".

Вот что означал этот взгляд, а может, и нечто большее.

Граф Рапт правильно его понял и ответил утвердительно.

Епископ продолжал:

- Вы полагаете, болезнь довольно опасна и мы будем иметь несчастье потерять этого святого человека?

Слово "несчастье" означало "надежду".

- Доктор был обеспокоен, - взволнованно проговорил г-н Рапт.

- Очень обеспокоен? - в том же тоне переспросил монсеньор Колетти.

- Да, очень!

- У медицины много возможностей, и можно надеяться, что этот святой человек поправится.

- Святой человек - удачное словцо, монсеньор.

- Незаменимый человек!

- Или, во всяком случае, заменить его было бы непросто.

- Кто мог бы его заменить? - со скорбным видом спросил епископ.

- Тот, кто, заручившись доверием его величества, был бы, кроме того, представлен королю как достойный преемник прелата, - сказал граф.

- И такой человек существует? - скромно проговорил епископ.

- Да, существует, - подтвердил будущий депутат.

- И вы его знаете, ваше сиятельство?

- Да, знаю, - подтвердил г-н Рапт.

С этими словами дипломат многозначительно посмотрел на епископа. Монсеньор Колетти понял, что выбор зависит от него самого, и, смиренно опустив голову, сказал:

- Я его не знаю.

- В таком случае, ваше преосвященство, позвольте вам его представить, продолжал г-н Рапт.

Епископ вздрогнул.

- Это же вы, монсеньор!

- Я?! - вскричал епископ. - Я, недостойный? Я? Я?

Он повторял это "я", притворяясь удивленным.

- Вы, ваше преосвященство, - сказал граф. - Ваше назначение зависит от меня, как зависит оно от того, стану ли я министром.

Епископ едва не лишился чувств от удовольствия.

- Как?! - пролепетал он.

Будущий депутат не дал ему продолжать.

- Вы меня поняли, ваше преосвященство, - молвил он. - Я вам предлагаю архиепископство в обмен на ваше молчание.

Я думаю, наши тайны стоят одна другой.

- Значит, - сказал епископ, озираясь, - вы торжественно обещаете, что при случае сочтете меня достойным места архиепископа Парижского?

- Да, - сказал г-н Рапт.

- И если подходящий случай представится, вы не откажетесь от своего слова?

- Мы же оба знаем цену клятвам! - с улыбкой заметил граф.

- Конечно, конечно! - кивнул епископ. - Порядочные люди всегда сумеют договориться... Итак, - прибавил он, - если я попрошу, вы подтвердите это обещание?

- Разумеется, ваше преосвященство.

- Даже письменно? - с сомнением спросил епископ.

- Даже письменно! - повторил граф.

- Ну что ж!.. - обронил епископ, поворачиваясь к столу, на котором были приготовлены бумага, перо, чернила и, как принято говорить в театре, все, что было нужно для письма.

Это "ну что ж" было настолько выразительно, что граф Рапт, не дожидаясь объяснений, подошел к столу и письменно подтвердил свое обещание.

Граф протянул ему бумагу. Епископ ее принял, прочел, пересыпал, сложил и убрал в ящик. Он посмотрел на графа Рапта с улыбкой, секрет которой ему передали его предок Мефистофель или его собрат епископ Отенский.

- Ваше сиятельство! - молвил он. - С этой минуты у вас нет более преданного друга, чем я.

- Монсеньор! - отозвался граф Рапт. - Да покарает меня Господь, Который нас слышит, если я когда-нибудь сомневался в вашей дружбе.

Два приличных человека крепко пожали друг другу руки и расстались.

XXXVII

О простоте и воздержанности г-на Ранта