Сам

Не оскорблял ее верховный правитель. Не им возбуждена опасность теперешних обстоятельств. Чрезвычайное заседание Сержантитета потребовало от Болт Бух Грея отдать приказ о водворении смолоцианщиков на завод, о полном разжаловании Курнопая и отдаче под трибунал, о неоглашаемом расстреле Чернозуба (этим должно начаться пресечение вольнолюбивого разгула в среде рабочих и студенческих масс), о введении в стране военного положения. Они скоропалительны по причине эмоциональности, тогда как в настоящий момент требуется для овладения народом аналитическая тонкость. Отец Кивы Авы Чел, всегдашнее эхо Болт Бух Грея с их фермерского детства, внезапно выступил с предостережением: нельзя сейчас прислушиваться к доводам державного правителя, он погряз в наслажденчестве и не в силах поднятьсознанием, заземленным на сексуальные извивы и на властительские удовольствия, то, что необходимо стране, чтобы выкрутиться из хаоса и восстановить гармонию. Сержантитет предложил Болт Бух Грею в течение десятой части суток определиться, в противном случае его сместят и вышлют в одно из соседних государств.

Растерявшийся Болт Бух Грей прибегнул к провидчеству Фэйхоа, и она, составив правителю гороскоп, внушила ему, готовому

слинятьперед нажимом соратников, пока он контролирует телевидение и печать, незамедлительно объявить о роспуске Сержантитета и обратиться за поддержкой к народу и армии. Болт Бух Грей хотел заручиться мнением САМОГО, да не тут-то было: САМ не ответил. Ни для кого из правителей ни в какие времена не исчезал САМ. В разные эпохи менялись ЕГО установки, но САМ ОН для любого из правителей был вечно ПРИСУТСТВУЮЩИМ. И вот ОН трагически безотзывен. Немилость? Отречение? Опала? Или, что безнадежней, предвестие всенародной катастрофы. Не однажды она читала о состояниях беспамятства, в которые впадают автократы, испугавшись за себя. Это состояние она назвала «спазм потери власти». У Болт Бух Грея тоже случился спазм потери власти. Она, чтобы он очнулся, вызвала вертолет и приказала пилоту лететь сюда, где в костеле находится тайная аппаратура для связи с великим САМИМ. От подъема в воздух спазм ослабел.

К средине пути, увы, Болт Бух Грей отдал перестраховочный приказ арестовать смолоцианщиков во главе с Чернозубом, а также с их попустителем генерал-капитаном Курнопаем. Она, у которой нет человека родней, чем Курнопай, рискнула вызвать в Болт Бух Грее уязвленность. Наслажденец, мягко сказать, растлитель, притворяется первым государственным деятелем. Как он бесился?! Стакнулась с завистниками из армейской мелкоты, самопожертвования не оценила — пальцем не притрагивался, любя ее одну, соперника возвысил до небес, оберегал, как не берег себя, дважды спас от смертельной кары.

Ничтожно он повернулся.Давай-де нырнем в Мимасо. Граница довольно близко. Оттуда улетим в Женеву, куда отправил в начале года сбереженья. Они скромны, зато никто не придерется из государственных и международных юристов: из казны не взято ни монетки. Обоснуются на юге Франции, купив виллу и виноградники. Ведь, право слово, как говорит его отец, он виноградарь от природы. Ему ведом тайный мир лозы.

Фэйхоа ему: «Себе покой и негу, самийцев — под сапог молоденьких хлюстов, в огонь братоубийственной войны. Я скорей погибну, чем родину оставлю в трагическую паузу. Мне только бы склонить страну к спокойствию и очищенью».

Своеволие соратников затмило веру Болт Бух Грея в счастливую развязку смуты. Борьба за перемены и хотенье перемен — всегда для предержащих смута. Фэйхоа не согласилась народное сопротивление под смуту подводить, как бы ни думали убогие чины, усевшиеся в кресла воротил. Ему на то, что сдвинулось в стране, смотреть лишь можно как на необходимость высветления судьбы самийцев. «Смогу я высветлять народную судьбу через насилие, в союзе с держсержантством», — втемяшилось ему в сознанье, закрученное страхом, как тайфуном. Насилие — ухватка деспотических режимов, обычно приносящая и власть, и славу тем, кто шел на адские кровопусканья. А миром порешить судьбу народа — опасный путь, встал на него — потеря власти. Усовестить хотела Болт Бух Грея: время ль думать, утратишь власть иль сохранишь? Умри, уйди в ничтожность, но сохрани народ. Хы, сохрани народ? Да он же, тот ее народ, он истолкует жертвенность как подлость, и, не чихнув, спокойненько забудет.

Спорили, срываясь на крик, до мига, когда она, чумная от безнадежности, рванулась из костела, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Курнопая, а там — и смерть ей в радость.