Самая кровная связь. Судьбы деревни в современной прозе

«Ты! Вражеский голос! Мне мало крови пустили!.. Но, если понадобится, я за партию... Я за свою партию, за дело рабочих всю кровь отдам! Слышишь ты, кулацкая гадина! Всю, до последней капли!» — бросает в напряженной тишине в лицо врагу в «Поднятой целине» Давыдов.

Характер Давыдова в полном смысле слова типический характер, глубоко и полно выражающий свою эпоху, время перелома двадцатых — тридцатых годов.

— Я, товарищ, сам — рабочий Краснопутиловского завода. Меня послала к вам наша Коммунистическая партия и рабочий класс, чтобы помочь вам организовать колхоз и уничтожить кулака, как общего нашего кровососа, — представляется Давыдов казакам. И далее, во всей полной драматизма истории борьбы за колхоз в хуторе Гремячий Лог, раскрывается героический характер Давыдова как посланца партии, убежденного коммуниста-ленинца.

Он раскрывается в непримиримости, с которой Давыдов относится к врагу, и в безмерной любви к людям, к трудовому народу, пусть темному, забитому, не понимающему его иногда. Вспомним сцену, когда женщины безжалостно избивают Давыдова, требуя от него ключей от амбаров с семенным хлебом, а он водит их по селу в почти бессознательном от боли и унижения состоянии, но не отдает ключей.

«— Иди, су-ки-ин ты сын!.. — Игнатенкова старуха топала ногами.

— За вас же, сволочей! — неожиданно звонко сказал Давыдов и повел по сторонам неожиданно посветлевшими глазами. — Для вас же делаем! А вы меня же убиваете. Ах, сво-лочи! Не дам ключей. Понятно? Факт, не дам! Ну?!..»

В этой сцене — весь Давыдов, с его мужеством и любовью к людям, ради счастья которых он готов на все. И сколько благородства, доброго юмора, понимания людей и жизни сквозило в словах Давыдова, когда он несколько дней спустя на общем собрании в присутствии краснеющих до слез женщин рассказывал, как его избивали за то, что он хотел сберечь для них же семенной хлеб, как сердитая Настенка гвоздила его по спине руками и даже плакала от злости: «Бью, бью его, а он, гад, как каменный».

— «Ей хотелось бы, чтобы я на колени стал, пощады попросил, ключи от амбаров ей отдал! Но, граждане, не из такого мы — большевики — теста, чтобы из нас кто-нибудь мог фигуры делать! Меня в гражданскую войну юнкера били, да и то ничего не выбили! На коленях большевики ни перед кем не стояли и никогда стоять не будут, факт!»

Эта неуступчивая, бескомпромиссная революционная твердость характера, сочетающаяся с мягкостью, подлинным благородством в отношении к людям, и делает Давыдова рыцарем революции, завоевывающим сердца людей.

Давыдов полностью отдает себя делу. Это человек, для которого дело — жизнь. Его идеалы, его коммунистические убеждения неотрывны от труда, от его жизни. При всем том это вполне реальный, в живой, сочной и яркой плоти выписанный характер.

Главное, что притягивает к себе в Давыдове, — тот несгибаемый идейный стержень внутри, та романтика и красота революционной убежденности, которые и делают его человеком полета, человеком, который, по меткому слову деда Аржанова, всю жизнь «вскачь живет». В его поступках явственно ощущается четкая цель, высокий революционный смысл. «Хорошую жизнь им построим. Факт! Бегает сейчас Федотка в отцовском картузе казачьего фасона, а лет через двадцать будет электроплугом наворачивать вот эту землю. Ему-то уже не придется так, как мне пришлось после смерти матери: и белье сестренкам стирать, и штопать, и обед готовить, и на завод бегать... Счастливые будут Федотки, факт!..» — в этом видит новый человек Давыдов цель и смысл своей жизни.

Близкой по жизненному материалу, по внутреннему пафосу шолоховской «Поднятой целине» видится мне «Полесская хроника» белорусского писателя Ивана Мележа, состоящая из двух книг: «Люди на болоте» и «Дыхание грозы».

«Полесская хроника» И. Мележа — правдивый, художественный документ, воссоздающий действительность тех лет. Из самой жизни взяты автором характеры — такие, как угрюмый, но честный, внутренне незащищенный крестьянский парень Василь Дятлик, как вернувшийся из Красной Армии в родную деревню комсомолец Миканор, как кулак Глушак («Корч проклятый», — зовут его в деревне) или его сын Евхим. Этими характерами, всей достоверностью картин полесской жизни автор нас убеждает: та идиллия, какая видится иным нашим литераторам в жизни прежней деревни, мало соответствует истине.

«Полесская хроника» раскрыла нам с неопровержимостью всю тягостность условий, в которых находился белорусский крестьянин в единоличную пору, когда жирели такие вот Корчи, а Дятлики жили впроголодь, бились на болоте на своем крошечном наделе бедной земли. Но романы Ивана Мележа показали нам правдиво и всю заскорузлость, консервативность крестьянской психологии, чурающейся всего нового, неизвестного, всю реальную трудность поворота деревни к новой жизни, за которую ратовали такие люди, как сельский коммунист учитель Апейка.