Самайнтаун

Призрак мерцал, путался в словах, и черты его тоже будто путались, плыли куда‐то, становясь водянистыми, рыхлыми. Затем, однако, вернулись на место, и Джерард замер, перестал раскачиваться и посмотрел на них двоих, сидящих перед ним, куда осмысленнее, чем прежде, как если бы наконец‐то пришел в себя.

– Как это было? – переспросил он. – Ламмас посеял семена… Цветы держали крепко. Ламмас отрезал… Разобрал… Часть себе, часть – другим…

– Кому? – продолжила спрашивать Лора. – Для кого Ламмас ваше тело разобрал на части?

– Для тех, кто крутит Колесо, – ответил Джерард.

– Что это значит?

– Не знаю. Не знаю. Не знаю. – Голос призрака все еще двоился, расслаивался и, отражаясь от бешено пляшущего пламени свечей вокруг, обрушивался на Франца и Лору полым эхом. – Великая Жатва начнется, тела оживут, Колесо покатится снова. Улыбающийся человек это повторял, повторял, повторял…

– Великая Жатва? – вырвалось у Франца.

– Моя рука замерзает. Моей ноге очень жарко. Моим ребрам… Где мои ребра? Там цветы… Там, где цветы, найдите меня. Отдайте меня Мэри. Ты… Кто ты? Они пришли за мной, а не за тобой. Уйди!

В какой‐то момент дух снова подернулся мелкой сеточкой ряби и будто бы начал говорить не с ними, а с кем‐то еще, посторонним, кого никто не видел и никто не приглашал. Уже через несколько секунд Франц понял – так оно и есть. Они здесь теперь не втроем и даже не вчетвером. Их пятеро.

– Что происходит?! – воскликнула Лора.

Силуэт Джерарда, сотканный из дыма, порвался, как бумага. Травы в бронзовой чаше по-прежнему тлели, но сама чаша вибрировала, подпрыгивала на столе вместе с ежедневником до тех пор, пока не опрокинулась. Прожигая ткань, на белоснежную скатерть посыпались угольки, закопченная полынь и пепел. Тогда стол тоже затрясся, и ножки его забарабанили по полу, будто бы пританцовывая. Лора взвизгнула, инстинктивно подалась назад вместе с инвалидным креслом, но тут же зашипела и остановилась, когда медиум накренилась следом и вцепилась в нее и Франца ногтями.

– Не разрывайте круг! – приказала она, и Франц с Лорой переглянулись. В склерах ее белесых глаз отражались их испуганные лица. – Кто‐то еще присоединился к нам. Не расцепляйте руки, пока я его не прогоню!

– Что значит «присоединился»? – возмутился Франц. – Эй, чувак, это вообще‐то приватная вечеринка! Проваливай!

Его крик в воздух ничего не дал, а может, даже наоборот разозлил духа, ибо вибрация усилилась и скатерть сползла со стола, а вместе с ней чаша. Она покатилась по полу, рассыпая огарки, сбивая свечи, пламя которых вдруг пригнулось, оказавшись прижатым к полу от мороза, дыхнувшего из мира мертвых. Фитили трещали, и треск этот напоминал аплодисменты, как если бы здесь был не один, а сотня призраков, и все они рукоплескали. Лора заозиралась, заметалась в своей коляске, окончательно утратив самообладание, которое всегда так восхищало Франца в ней. Он все еще не понимал, что происходит, но зато вдруг начал понимать кое-что другое.

Вот чего на самом деле Лора боялась тогда в машине по пути сюда. Вот почему она так испугалась, как не пугалась ничего и никогда – ни Ламмаса с его прожорливыми цветами, ни темноты, ни крови, ни тараканов, которых могла прихлопнуть голыми руками, пока Франц бежал за тапкой. Лора боялась даже не привидений вовсе, а лишь одного из них.

– Лора! – громко позвал Франц. Он потянулся к ней через стол, но медиум, что‐то бормочущая на валлийском и снова погруженная в транс, а оттого раскачивающаяся на одном месте, как маятник, крепко держала его на месте. – Лора, посмотри на меня. Он ничего не сделает тебе, слышишь? Это всего лишь дух. Смотри на меня, Лора! Успокойся!

Но она не смотрела и точно не успокаивалась. Вряд ли она вообще слышала его, не то что верила ему на слово. Гул в стенах и тряска нарастали, и в какой‐то момент даже Франц допустил мысль, а точно ли они в безопасности? Вибрировал уже не только стол, но и вся остальная мебель. Книги сыпались с полок, хрустальная люстра звенела и раскачивалась, и даже карниз со шторами сорвался и полетел вниз, грохоча. Призрак проявлял себя куда сильнее, чем Джерард Мэнли, явно бесновался, громя комнату вокруг. Даже поднял один из свободных стульев в воздух и метнул его до самой двери. Пригнись Франц секундой позже, то встретил бы его своею головой. Разлетевшиеся обломки осыпали ковер, и в тот момент Лора не выдержала.

– Я не могу, – заверещала она. – Не могу, не могу!

– Лора! – воскликнул Франц снова. Он принялся тянуть ее за руку, зовя по имени, но маленькая ледяная ладошка стала совсем скользкой от пота. Лоре хватило сделать один рывок в противоположную сторону, чтобы выдернуть ее. Пальцы их разжались, Лора выехала из-за стола, и спиритический круг разорвался.

Тогда нечто обрело свой голос.

– Ло-ре-ле-я.