Самайнтаун

От грусти, как и от восхищения, у Джека в груди начало щемить. Ведь мало того, что он и впрямь походил на труп, – точнее, должен был быть им, не имея головы, – так ей еще и тащить его на себе пришлось! Тощего, конечно, но все же.

«Может, решила, что я тот самый дух, который отстроил дом?»

– Признаться честно, была такая мысль, – сказала Роза, и Джек ойкнул. Даже не понял, как спросил об этом вслух. – Было бы неловко, окажись ты тем, благодаря кому у меня нашлось пристанище. А даже если нет… Не могла же я оставить тебя на улице? Тем более в Самайн.

Джек послушно принял чашку, когда Роза вернулась к стулу, и поднес ее к груди, впитывая в себя если не сам напиток, то его тепло. На поверхности плавали лепестки ромашки, еловые иголки и цветочная пыльца от липового меда из той банки, что, заметил Джек, стояла под кроватью. Роза сделала маленький глоток, усевшись поудобнее. Ружье снова легло ей на колени, и теперь Джек видел, как возвышается над ним живот, когда она не горбит спину и не сжимается в клубок от страха.

– Самайн? Что такое Самайн? – спросил он и тут же пожалел об этом. Отчего‐то ему показалось, что глупее вопроса он еще никогда не задавал.

– Праздник последнего сбора урожая, – ответила Роза, прихлебнув еще немного чая. Ее пальцы порозовели от жара чашки, а затем начали розоветь и щеки, губы. Джек вздохнул от этого с облегчением. – Его отмечают каждое тридцать первое октября, то есть как раз сегодня. Мои родители – праведные католики, но бабушка придерживалась немного… иных взглядов. Она научила меня уважать все ипостаси веры, что есть и когда‐либо были. Она не только Самайн отмечала, но и семь других празднеств: Мабон – день Осеннего Равноденствия; Йоль – праздник середины зимы; Остару – праздник Весеннего Равноденствия; Ламмас – праздник летнего порога, первый урожай…

– Хм, надо же, никогда о них не слышал.

– Это потому, что их давно не празднуют, забыли уже все. В редких деревнях можно встретить, разве что в таких, где моя бабушка выросла. Она больше всего именно Самайн любила. Говорила, что мертвые в этот день к живым выходят, как и духи. Великий день. В детстве я его боялась, но сейчас это хороший повод развлечь себя чуть-чуть. Сплести венки. – Она махнула головой на те самые желтые листья с колокольчиками над дверью. – Зажечь пучок со зверобоем, чтобы прогнать из дома зло. Или приготовить клафути из вишневого варенья. Ох, мои родители всегда такой чудесный сырный суп варили! В бульон всегда перетирали лук с чесноком, сыр сливочный брали, и если оставалось немного черствого хлеба, то растирали его прямо в…

Роза резко замолчала, а затем вдруг схватилась за живот. Прежде, чем Джек успел испугаться за ее здоровье, на всю хижину раздался пронзительный урчащий звук.

– Ты голодная? – удивился он, и Роза потупила взгляд, будто стыдилась собственной немощи и бедного положения. – Давно ты не ела?

– Давно, – призналась она и тут же взялась оправдываться невольно: – Я когда из дома бежала, прихватила матушкин кошель. На то, что осталось от проезда, накупила муки и вяленой индейки. Думала, хотя бы на месяц хватит, но… Ничего страшного, я справлюсь. У меня много чая!

Роза попыталась улыбнуться, приподняв в ладонях кружку, и Джеку резко подурнело. Сколько же дней этот чай и есть ее единственная пища?!

– Так не пойдет. Дай-ка мне ружье, – сказал он решительно, вставая и протягивая руку. – Уверен, поблизости водится много дичи. Ты здесь одна живешь, значит, к людям звери не привыкли, охотиться будет несложно. Добром за добро платят. Раз ты меня приютила, то я должен вернуть должок, прежде чем уйду.

На секунду Джек подумал, что она все еще боится, – и правильно делает, он бы и сам себе ружье не дал! – но пальцы Розы затвора больше не касались. Наоборот, она сдвинула оружие на край колен так, что Джек и сам мог выхватить его при желании. Ее ресницы, короткие и пушистые, дрожали, как и плечи.

– У меня нет пороха, – призналась Роза. – Ружье пустое. Его я из дома взяла, а пороховницу взять забыла. Спешила слишком. Отец кричал, матушка плакала…

Джек не нашелся, что ответить. Просто смотрел на нее так же, как она на него, и оба давались диву: она – загадочному гостью, он – ее загадочной глупости. Или то была доверчивость, девичья доброта, граничащая с отчаянием от одиночества? Безоружная, беременная, еще и истощенная, она, находясь сама в беде, решила не оставлять в беде его… Теперь Джек тем более должен был помочь.

Нет, обязан.

– Хм. А бельевые веревки у тебя есть? Нужны они и парочка коробов из-под овощей. Не помню, откуда именно мне это известно, но такое чувство, что я могу смастерить ловушки… Давай попробуем?

Роза улыбнулась и неуверенно кивнула.