Самец 96

Вещичек, и впрямь, было немного: в основном нестиранные носки, дырявые трусы, пара футболок, парусиновые шорты, кепка-бандитка, майка-рогатка и уже знаменитая всем курточка фирмы «BOSS» — вот, пожалуй, и всё, чем обзавелся этот болван за десять лет проживания на острове. А говорить о чем-то более ценном вообще не приходится.

Всё самое дорогое, купленное на деньги, взятые Чесловасом в кредит, Дурнаво давным-давно прибрала к своим рукам и расставаться с присвоенными вещами явно не желала.

— Приблизишься ко мне хоть на метр, вызову полицию. Козел ты плешивый! Дебила ты кусок! — с пеной у рта орала она, надрываясь. Хотя буквально пару месяцев назад называла его «котенком», «пупсиком» и «малышом».

Вот так глупо, банально и обидно закатилась Чеськина звезда на туманом Альбионе. На некоторое время жизнь потеряла смысл: он очень пережевал, чего-то боялся и буквально от всего шарахался.

Но после каждой выпитой бутылки пива, он словно феникс вновь возрождался из пепла и двигался только вперед. Вот и сейчас, не расплатившись с хозяйкой, кредиторами и друзьями — попросту, всех кинув, он, взбодрившись горячительным, двинул в аэропорт. Пролетая где-то над Ла-Маншем, Чесик лишь помахал на прощание рукой в иллюминатор. После чего ехидненько с нескрываемой коварностью в писклявом голоске запел придуманную песенку собственного сочинения следующего содержания:

«Гудбай, англосы, гудбай.

Прощай навсегда.

Влепил я вам рога,

Вы не найдете меня никогда.

О-о-о!»

Спел и, отряхнувшись, перевернул следующую страничку своей разгульной, шальной и немного неадекватной жизни.

Глава 6. Сашка Пика.

Часть 2

ГЕРМАНИЯ

Сашка Пика

Согласитесь, не каждый человек рискнет, абсолютно не зная языка и не имея ни копейки за душой, припереться в незнакомую страну и начать там бурную деятельность. Но наш Чеслов смог…

Как Чесловас добирался до раздолбая-брательника — это отдельная, долгая, смешная история, полная конфузов и неожиданностей. Опустив кучу нюансов самого прибытия, предлагаю перенестись в квартирку подвально-притонного типа, где некий Александрас Дабровольскис по прозвищу «Сашка Пика» не совсем тихо и мирно проживал уже более шести лет.

Их столь долгожданная и многострадальная встреча прошла не так уж и радужно. Вот как это всё было.

***

Чесловас в поте лица, как припадочный долго молотил руками и ногами в хлипкую, заплеванную дверь, при этом громко голося:

— Братка, братка! Это я — твой братишка Чесик! Впусти, я же слышу, что ты там бегаешь!

Тем временем по прокуренной, захламленной и погруженной в полумрак квартирке, и вправду, носились, что-то второпях пряча и спуская в унитаз.

Спустя двадцать минут, ужасно заскрипев ржавыми петлями, дверь всё же отворилась.

Чеслов широко улыбаясь в усы, тихо промолвил:

— Брат. Пикусик! Как ты? — И в знак приветствия протянул свою костлявую, мокрую от пота руку.

Сашка Пика промолчал в ответ и какой-то недовольный и угрюмый повернулся к Чеське спиной.

Столько дури в толчок из-за этого барана спустил! — раздосадовано подумал Сашок.

Вслух же он сухо ответил:

— Ну, и какого хрена ты приперся без звонка и предупреждения? — довольно жестоко, отреагировал на вновь прибывшего Александрас.

Такое откровенно холодное гостеприимство на некоторое время ввело Чесловаса в ступор. Улыбка покинула его глупое лицо, и он задумался.

Блин, правда, надо было хоть позвонить? Как-то я об этом и не подумал. Бляха!

Однако родственные узы и невидимая кровная связь понемногу взяли свое, и мало-помалу в ходе продолжительного диалога братья таки пришли к общему консенсусу.

Было решено:

Во-первых, помочь Чесловасу интегрироваться в немецкое сообщество. Во-вторых, найти оному грудастую даму сердца. И, наконец, в-третьих, рассчитаться с долгом: бедолага обязался заплатить Пике сто евросиков за спущенные в унитаз запретные вещества.

На том и сошлись, по-братски обнялись, повеселели. Хотя Сашка и так был навеселе — как ни как, три доселе скуренных косяка травки давали о себе знать. И разговор пошел бодрее.

Социально неответственный Чеслов весь в слезах сбивчиво и кратко рассказал воистину душещипательную историю о своих блудных похождениях на острове. Естественно, выставлял он себя исключительно жертвой обстоятельств, перемолотой кровожадной капиталистической машиной, которая вгоняет несчастных людей в кредитное рабство, наживаясь тем самым на них.

Пребывающий под кайфом братец молча слушал, много без какой-либо видимой на то причины смеялся и матерился. Затем, наконец-то, всё проанализировав, громко и подытожено сказал: