Самоубийство как культурный институт

Заявляю лицам, прибывшим для составления протокола и обязанным знать о всем случающемся в жизни, что я сегодня в пятницу 10 ноября сего 18** года, вечером в номере здешней гостиницы, вследствие собственного желания, но без всяких, положительно, особенных причин, а единственно только потому, что мне сильно надоела жизнь, в чем, однако, никто не виноват, и на что я уже давно решился, прекращаю свое существование посредством револьверного выстрела и одновременно с ним принятие дозы Cyanid’a de Potassium’a (орудия эти где достал, нахожу совершенно недолжным объявлять), обращаюсь к ним с всепокорнейшею просьбою приказать сделать возможное с их стороны распоряжение, или если не от них зависит, то оказать содействие к исполнению моего последнего желания, заключающегося в следующем: по составлении протокола и отправлении моего трупа, по принятому, вероятно, порядку, в ближайший приемный покой, не предавать его затем земле ни под каким видом и не смотря ни на какие, могущие возникнуть против этого, протесты моих родственников, а непременно отдать его, мой труп, хотя он, конечно, далеко не интересен, для научного анатомирования и вместе с тем в полное и неотъемлемое владение и распоряжение Медико-Хирургической Академии или так называемой Клинике. И это просьба моя, я льщу себя надеждою, по той причине, что последняя воля умирающего всегда исполняется, будет уважена и пунктуально выполнена. Затем, повторяя, что в смерти моей никто не виновен, прошу у лиц, коим я при жизни моей сделал зло — извинения. Для уплаты за номер со мною есть несколько денег, но в случае, если номерной найдет эту сумму недостаточною, то предлагаю ему обратиться за прибавкою в место моего жительства [адрес и подпись][413]

.

Перед лицом смерти этот человек видит себя как труп, подлежащий вскрытию и по праву принадлежащий науке, а не семье, из рук которой он должен быть изъят для передачи во владение Медико-хирургической академии. Его поступок (совершенный, как он спешит указать, «без всяких причин») и самая его жизнь и смерть приобретают смысл именно через «научное анатомирование» его тела. («Личный почетный гражданин» ошибся: последние распоряжения самоубийц, по специальному постановлению русского закона, не выполнялись[414].)