Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…

Протазанов никогда не стремился ставить опыты ради опытов, чем грешили многие тогдашние молодые режиссеры, пытавшиеся бросить вызов иноземным мастерам. За короткое время Протазанов снял несколько комедий, которым будет суждена долгая экранная жизнь. Среди них: «Закройщик из Торжка» (1925), «Процесс о трех миллионах» (1926), «Дон Диего и Пелагея» (1928), «Праздник святого Йоргена» (1930). Зритель обожал эти фильмы, чего не скажешь о критиках, особенно из среды так называемых «левых», которые, мягко говоря, не любили Протазанова и клеймили позором его искусство при каждом удобном случае. Например, ярый приверженец «левых» идей поэт Владимир Маяковский на диспуте в Совкино 15 октября 1927 года говорил следующее:

«Наша кинематография насквозь старая. С этим Протазановым лезут столетние древности кинематографии. Кинематографии не было, а уже был Протазанов. Со всех сторон лезут столетние эстетические пошлости, и никакой связи с советской современностью эти пошлости не имеют…»

Тем временем старикам-мастодонтам (Протазанову в середине 20-х было 44 года, Чардынину – 47) бросали вызов более молодые их коллеги. Причем весьма успешно. Например, 26-летний Лев Кулешов, прославившийся первым отечественным истерном «На красном фронте» (1920), четыре года спустя снял эксцентрическую кинокомедию «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков». Несмотря на свою политическую ангажированность, это была очень добротная лента, которая занесла имя своего создателя в анналы отечественной кинематографии. Кулешов вообще считался великим экспериментатором, не боявшимся творить в любом из киношных жанров. Сняв истерн, а следом комедию, он затем замахнется на научную фантастику («Луч смерти», 1925), на драму («По закону», 1926), на мелодраму («Ваша знакомая», 1927) и вновь вернется к комедии («Веселая канарейка», 1929).

Свою лепту в развитие отечественной кинокомедии внесли и другие будущие корифеи нашего кино. Так, Всеволод Пудовкин (в содружестве с Н. Шпиковским) снял комедию «Шахматная горячка» (1926), Александр Довженко – «Вася-реформатор» (1926), «Ягодка любви» (1928). Николай Охлопков одним из первых задался целью возродить в отечественном кино постоянного «серийного комического персонажа» типа того, что существовал в западном в исполнении Макса Линдера, Чарли Чаплина, Гарольда Ллойда, Монти Бенкса, Бастера Китона. Но из этой затеи ничего не получилось. Вот как объясняет причины этой неудачи Р. Юренев:

«Одаренных актеров у нас было немало. Причина, по-моему, лежит глубже, в самой сущности советской кинокомедии. Постоянный персонаж, герой-маска требует условности драматургических ситуаций, обобщенности приемов, некоей вневременной и вненациональной атмосферы. Советская же кинокомедия – в лучших своих образцах – всегда была тесно связана с действительностью, с бурно развивающейся, стремительно меняющейся жизнью советского народа. Отсюда и такое разнообразие комедийных жанров, видов, разновидностей, какого не знала ни американская, ни, пожалуй, даже французская кинокомедия. Отсюда и невозможность создать такую маску, которая была бы органична для всех новых жизненных ситуаций, для все усложнявшихся жизненных конфликтов, которые диктовала киноискусству жизнь».

Среди лучших кинокомедий 20-х годов следует также назвать: «Папиросница из Моссельпрома» (1924, режиссер Юрий Желябужский), «Мисс Менд» (1926, Федор Оцеп, Борис Барнет), «Поцелуй Мэри Пикфорд» (1927, Сергей Комаров), «Девушка с коробкой» (1927, Борис Барнет), «Дом на Трубной» (1928, Борис Барнет), «Два друга, модель и подруга» (1928, Алексей Попов). В отличие от кинокомедий 30 – 50-х годов, с их энтузиазмом и музыкальностью, эти – немые – выглядели куда как скромнее. В них и герои были совсем другие. Как пишет М. Кушниров:

«Формально (хронологически) эти комедии прямо предшествуют комедиям Григория Александрова, по сути же, и по форме, и по смыслу, они – прямая противоположность. «Дон Диего и Пелагея», «Девушка с коробкой», «Дом на Трубной» – веселые фильмы (как и положено комедиям). И чуть-чуть грустные. Они, разумеется, разные – прежде всего по жанру: Протазанов заметно сильнее в сатире, Барнет – в лирике. Но они схожи своей предельной заземленностью, сугубым «бытовизмом». В них и намека нет на героически-победную, маршевую поступь, которую принесли на экран комедии Александрова.

Первые советские комедии выступают от имени иной эпохи – сложной, неустоявшейся. Последствия нэпа еще дают о себе знать – так же как последствия войны, разрухи, безработицы. Герои этих комедий – обычные люди, люди трамваев, улиц, очередей, коммуналок, домишек с палисадами и огородами, по-своему привлекательные, но никак не претендующие на особое место в истории. Они еще не успели осознать идеалы нового времени, почувствовать его романтический пафос. Они живут на окраинах, в пригородах, в тесноте коммунального быта – их не ждут в финале Большой театр, или пышные павильоны Сельскохозяйственной выставки, или физкультурный парад на Красной площади…»