Самый красивый кошмар

Мы направились к одной из пыхтевших паром и керосиновыми запахами громадин, поднялись по узкой и грязной, напоминавшей корабельную лестнице, зашли в единственную аппаратную, где горел свет, через похожее на бойницу смотровое окно виднелся весь реактор и даже кое-что из остального пространства цеха.

— А что, работает только один из трех реакторов? — поинтересовалась я у Щеглова.

— Нефти для переработки мало, — отозвался он, — поэтому два реактора пока простаивают. Слышали, Валерия Дмитриевна убежала, потому что новая партия нефти прибыла? Я заказывал восемь цистерн, вот, если они все прибыли, значит, скоро еще один реактор включим, чтобы поскорее железнодорожные цистерны освободить.

Я огляделась вокруг. Внутри аппаратной находилась панель управления реактором, на которой мигали разноцветными огнями лампочки, дрожали стрелки приборов. Какие-то малые и большие рычажки находились на пульте, обилие которых приводило меня в ужас: неужели же во всем этом можно разобраться, запомнить, когда и что нажимать и поворачивать? Но самым большим и внушительным в кабине управления реактором, как я про себя окрестила это помещение, были два вентиля средних размеров, какие можно видеть на трубах магистрального водопровода. Они помещались с разных сторон от пульта, один из них был выкрашен нежно-голубой, другой — ярко-красной краской, что едва ли было случайно. На противоположной от окна стене аппаратной я заметила большое полотнище белого ватмана. «Сначала — СИНЕЕ, потом — КРАСНОЕ», — аршинными буквами было написано на нем, причем слова «синее» и «красное» были нарисованы более крупно гуашью соответствующего цвета.

Хозяйка всего этого, та, что мы видели в окне, женщина средних лет в бесформенном, безобразном комбинезоне и оранжевой каске, снова на мгновение оглянулась и улыбнулась нам, когда мы вошли, но тут же отвернулась и опять стала смотреть на приборы. Вид у нее был сосредоточенный, но спокойный, работа казалась привычной.

— Ну, ты, Сергей Викторович, — сказал Щеглов, ткнув локтем в бок начальника пятого цеха, — давай раскрой свое хайло, представь работницу корреспондентке с телевидения!

— Шутова Наталья Сергеевна, — послушно заговорил тот, — аппаратчица пятого разряда, работает на заводе с 1981 года…

— Блин, ты еще все ее наградные и премии перечисли! — Щеглов снова ткнул в бок начальника пятого цеха. — До седых волос дожил, а не научился с женщиной разговаривать!

— Да ну тебя на хрен! — вдруг вспылил Сергей Викторович. — Вот сам с ней и разговаривай, если ты такой умный. Только не слишком долго, сейчас новая заправка реактора начнется, Наташе не до вас, обормотов, будет.

И рассерженный начальник пятого цеха вышел из аппаратной. К моему удивлению, Щеглов, кивнув мне на прощание, последовал за ним. Оставшись одна рядом с погруженной в наблюдение за приборами аппаратчицей, я немного растерялась: ловко они все меня бросили! А кто мне расскажет обо всем, что здесь происходит? Как мне вообще поговорить с этой аппаратчицей, когда она даже глаз оторвать от приборов не может?

В этот момент аппаратчица снова на мгновение обернулась и приветливо улыбнулась мне.

— А вас Ирина Лебедева зовут, да? — спросила она неожиданно певучим, мелодичным голосом. — Сразу вас узнала. Столько раз по телевизору видела — я вашу программу часто смотрю…

Я вздохнула несколько облегченно: кажется, все-таки контакт налаживается.

— Послушайте, я ведь вам мешаю, да? — проговорила я. — У вас, я так поняла, сейчас какой-то ответственный момент…

— Ну, не сейчас, а скоро, — сказала она, снова на мгновение оборачиваясь. — Сейчас технологический процесс закончился, и идет выгрузка реактора. Керосин уже ушел по трубам. Теперь отводятся тяжелые углеводороды…

От сочетания этих слов «тяжелые углеводороды» я опять почувствовала, как у меня начинается головная боль.

— А ваша работа очень ответственная, правда? — спросила я, чувствуя, что вопрос звучит глупо.

— Да ну, я бы так не сказала, реактор сам все делает, — проговорила аппаратчица, не отрываясь, однако, от приборов. — Самый ответственный момент, — продолжала она, — наступает во время подачи воды и создания вакуума. Тут главное — не перепутать, сначала подать воду, а потом включить вакуумные насосы. Если сделать наоборот, произойдет взрыв. Вон, смотрите, — добавила она беспечно, кивая на разноцветные вентили.

Я еще раз оглядела внушительные краны, потом плакат на стене и почувствовала, что в голове моей что-то проясняется.

— Синий кран подает воду? — спросила я. — А красный включает насосы, так?

— Ну, почти, — с доброй усмешкой подтвердила аппаратчица. — Насосы включает вот этот рычаг, — она показала рукой. — Но в момент их включения вакуумные трубы должны быть открыты, и в реакторе, кроме нефти, должна быть вода. Если ее там не будет, произойдет взрыв…

Мне снова стало чуточку не по себе от этого, самым обыденным тоном сказанного уточнения.

— По-моему, нетрудно запомнить, — заметила я.