Самый лучший ветер

Тётка шуршала, запихивая мне в сумку банки и туески, но не смогла закрыть крышку. Потом плюнула, притащила ещё две авоськи и вот их уже набила от души. Я только лишь хмыкнул, но ничего говорить не стал , потому что бесполезно. Поблагодарил тёть Марину за завтрак и направился вслед за ней на выход, подхватив гостинцы. У входа в лавку уже вертелась какая-то неугомонная бабка, поэтому я наскоро распрощался со своей родственницей и пошёл в сторону аэродрома.

Помня вчерашний разговор с Игорем, я пошёл по задворкам, свернув в узкий переулок между домами, хотя правильнее было бы направиться по центральной улице, наверное. Идти осторожно и наблюдать за всем как положено мешали авоськи с банками, будь они неладны. Поэтому я не удивился, когда меня тихонько окликнули из кустов у какого-то гнилого сарая. Против своей воли я всё равно вздрогнул и, развернувшись к кустам, сумел разглядеть сидевшего на бревне на корточках Васеньку. Тот мерзко хихикнул и в шутейном приветствии приподнял над головой кепочку-восьмиклинку.

– Привет, – подошёл я к нему, опуская авоськи с банками на землю. – Чего по кустам прячешься?

– Да так, – уклончиво ответил он, протягивая мне руку, не вставая при этом с бревна. – Сижу, жду, может пройдёт кто, да я с ним поздороваюсь. Собачки вот бегают, птички поют, хорошо же.

– Хорошо, – согласился я. – Да только мне на аэродром надо, спешу. Чего хотел?

– У тётки был? – лениво осведомился тот, не обращая внимания на мои слова. – С Игорем, небось, общался? Натворили делов – думаешь к братухе под бочок шмыгнуть?

– Игоря не застал, – ответил я, закипая. – Тётка говорит, нелады у него в последнее время. А тебе-то что за дело?

– Нелады, говоришь, – почесался тот, сидя на бревне и смотря мимо меня куда-то вдаль презрительным взглядом. – Есть такое, это верно. Да и не нужен он тебе.

– А ты грибов хреновых с утра наелся, что ли, – участливо спросил его я. – Определяешь тут, кто мне нужен, а кто нет.

– С вами будут говорить, – прервал он меня нагло-повелительным тоном. – Большие люди, понял? Не вздумайте просквозить на обратном пути мимо Новониколаевска, понял? Вам передадут маляву, сделаете то, что в ней написано будет, понял?

– Бери ношу по себе, – ровным голосом посоветовал ему я. – вконец охамел, чучело. Говори, от кого ты, мразота, а то патрулю сдам.

– От Валета, – злобно выплюнул тот, – патрулю он сдать меня собрался, смотри ты! Если б не Валет, надел бы я тебя сейчас на перо, фраерок.

– Ах, от Валета, – обрадованным тоном протянул я. – Вот я у него поинтересуюсь при встрече, чего это его сявки себе позволяют. Самостоятельный дофига стал, в авторитете приподнялся чтоль? Мне-то не свисти, я ведь знаю кто ты и что ты.

– Хряй уже, опоздаешь, – презрительно ответил мне Васенька, решивший не накалять. – И помни, что я тебе сказал.

– Запомнил, – я наклонился за сумками и, отвернувшись от бывшего Игорёхиного дружка, зашагал по улице, старательно давя нарастающее в душе раздражение и злость. Вот что за люди, и пяти минут не поговорили, а ощущение, как будто в дерьмо упал. Матерясь про себя и старательно ровно дыша, чтобы прийти в норму, я и сам не заметил, как дошагал до аэродрома. Быстро отметился на проходной и вышел на поле, с наслаждением вдыхая воздух, который разительно отличался от выселковского. Там пахло тревогой и злобой, затаившимися в предчувствии беды улицами, а здесь небом и свободой. На душе заметно полегчало, и я прибавил ходу, торопясь к ребятам.

Уже подходя к «Ласточке» и проклиная оттянувшие мне все руки авоськи, я заметил отъезжавшую от нас машину, где рядом с шофёром сидел Виктор Михайлович. Он помахал мне из окна козлика, не став останавливаться, жестами показав, что времени у него в обрез. Я понятливо кивнул и разглядел в окнах пассажирских сидений аккуратно уложенные мешки из-под овсянки. Вот и хорошо, подумалось мне, нам они по большому счету не нужны, только на продажу, а здесь пригодятся, шакалов отгонять.

Поднимаясь на борт, я столкнулся с вытиравшим замасленные руки ветошью Далином, и прошёл мимо него на кухню, торопясь избавиться от надоевших авосек.

– С добрым утром, – поприветствовал он меня, заходя следом. – Мы Виктор Михалычу все трофейные пулеметы отдали, и карабинов половину, которые ремонта не требовали.

– Ого, – подивился я, – всё так серьёзно?

– Точно не знаю, – пожал плечами он. – Нам показалось, что так лучше будет, надо мужикам помочь. В дружине темнят, уверяют что всё под контролем. Но я же вижу, что обосрались они, не вчера родился. Бегают все, как ужаленные, готовятся к чему-то, а бардак растет и ширится.

– Понятно, – протянул я и свистнул Кирюшку, разгружая авоськи и сумку. – Смотри, бородатенький, чего я тебе принёс. Банки береги, сразу тебе говорю, их обратно отдать надо будет, а то не получим больше варенья.

Домовёнок согласно закивал, восторженной юлой вертясь между гостинцами на столе, а банки начали исчезать в гнёздах буфета, как будто сами собой.