Сананчия 2.0

Отец Роберта был ярым оппозиционером, и как все представители его класса, был тем, кто во всем и всегда винил государство — за то что работал водителем мусорной машины, за то, что искал в газетах купоны на продукты, за то, что одевался в супермаркете и был женат на толстой, безобразной и глупой женщине по имени Ирэн. Он считал, что это государство виновато в том, что он не получил высшее образование, и остался за бортом. По мнению Пьера Толь, государство, специально держало таких как он в определенном социальном классе и не давало расти. «Они сделали из нас узников. Даже нашим детям не вырваться из этой нищеты. Никто не хочет идти в водители грузовиков навечно, но нам не говорят об этом в шестнадцать лет. В шестнадцать лет нам говорят о специальных программах ПТУ. Зазывают нас тем, что учёба длится вдвое меньше, чем в университете, и что после окончания у нас будет реальный доход. Реальный доход — реальная независимость! — кричат они на каждом шагу. А что это значит? Это значит прощай мать и отец, и старая односпальная кровать в детской комнате убогого родительского дома. Это значит привет деньги, независимость, девчонки. Какой шестнадцатилетний школьник не увлечется этим?

Вот нет бы сказать правду: «Вас в будущем ничего не ждёт, кроме этой физической работы и стирания межпозвоночных грыж. А если вы захотите перейти на другую работу, необходимо будет переучиться и получить диплом». Эту сранную бумажку — диплом — сделанную на мои налоги. На получение которой уйдет еще пара лет очного обучения, а в это время ваша семья будет помирать с голоду. Но если вам безразлична ваша семья и вы захотите поиграть в студента, то милости просим — все за счёт государства.

Пьер внимательно следил как, по его словам, государство катится вниз, наблюдая и покупая газеты, которые стоили дороже килограмма свинины. Он любил читать газеты и, хотя подписку можно было оформить на дом, он любил прогуляться к центру города на рассвете и купить себе свежий выпуск. Потом зайти в табачную, выпить две чашечки кофе, выкурить по паре утренних сигарет и обсудить с единомышленниками бездну, в которую их толкало государство.

Он уже пересекал небольшую площадь перед городским кинотеатром, когда его внимание привлёк заголовок статьи на первой странице: Сананчия — а наше ли это будущее? Снизу мелким шрифтом было написано:

«Глава государства, Абель Бертран утвердил проект Сананчия по развитию нового человека». Пьер сплюнул, сунув газету в подмышку.

Так Роберт, в отличие от Матильды, с самого детства знал о том, что именно происходит в стране. Он был мал и впитывал как губка всё, о чем писали газеты, всё, о чем говорилось по телевизору, но именно во время ужинов в его организм попадало, расщеплялось и проникало в каждую клетку настроение и видение мира Пьера Толь.

Через месяц после первой встречи, когда Матильда сбила Роберта у бара Авиатор, они уже встречались каждую субботу в том же баре. Он был не похож на всех ее друзей. К своим восемнадцати годам, Матильда устала он избалованных мальчиков, которых мамы одевали в костюмчики зайчиков на детские праздники. Эти мальчики взрослели и надевали другие костюмы — пиратов, начальников, бандитов — но снизу всегда оставался костюм зайчика. «Может что-то новое не помешает», думала Матильда, глядя на Роберта. Ей нравилось каким он был. Роберт не стеснялся в выражениях, он шутил над Матильдой и ее образом жизни, и ее это забавляло. Ведь ей говорили с детства: «мальчик задирается, значит любит». «Они так оказывают знаки внимания» — учат девочек в школе и это откладывает отпечаток в их маленьких головах. И когда, в очередной раз, муж поднимет на нее руку, и она будет плакать от боли и обиды, она найдет в себе силы и переубедит себя: «бьет — значит любит». Ведь никто не объясняет маленьким девочкам, что они вправе защищаться — даже от любви, которая приносит им дискомфорт и боль.

Со временем Матильда стал приходить в бар Авиатор все чаще и чаще. С Робертом или в одиночестве, но всегда в слишком безупречном для этого места виде. Небрежно уложенные каштановые волосы украшали ее невинное личико. Густые брови обрамляли глубоко посаженные глаза, светившиеся янтарным светом в тусклом сиянии жёлтых ламп. Она стучала пальцами по барной стойке, в ожидании заказа и с удовольствием, но всегда со скрытым смущением, ловила на себе уверенные взгляды неотесанных мужчин и самоуверенных подвыпивших парней. Пара бокалов, и она погружалась в чарующий мир хмельных, но свободных дискуссий на грязном заднем дворе Авиатора.