Санктуарий

Я никогда не произношу имени Господа всуе. Меня не так воспитывали. Но Бог свидетель, это уже слишком! Изнасилование и убийство – преступления повседневные. Единственное, что в этом деле было необычным – это наличие колдовства.

Но возвращение мальчишки из мертвых? Как это воспримут на суде?

И тут я замечаю, что Пьер Мартино и Сара Фенн застыли.

И я вспоминаю тот вечер шестилетней давности, когда меня вызвали в дом Перелли-Ли, после того как услышали женский вопль, а потом сказали, что это просто ложная тревога – мальчик упал с лестницы. Мальчик, который был Дэниелом Уитменом.

Я вспоминаю, как сидела с Пьером у него на крыльце, обсуждая обвинения против Харпер. Как Пьер упомянул вечер, когда Эбигейл узнала, кто ей друг. Вечер, когда Дэниел упал… Что он сказал? Что-то в том разговоре меня царапнуло, но в тот момент я не смогла понять, что именно.

Вечер, когда Дэниел выпал из окна!

Я там была. Они все мне солгали. Дэн не поскользнулся на лестнице в темноте, отправившись на кухню за печеньем, как я записала в журнале вызовов. Он выпал из окна!

А зачем им было лгать из-за чего-то столь тривиального?

Если только Эбигейл Уитмен все-таки не сумасшедшая.

Если мальчик на диване, с которым я в тот вечер говорила, не просто очнулся после сотрясения мозга – а вернулся из мертвых.

Я ничего не могу поделать: моя рука инстинктивно тянется к пистолету. И я знаю, что у Честера тоже. Тогда почему я чувствую себя такой беззащитной?

Мне нужна правда – и немедленно.

– Поговорим! – предлагаю я.

Жесткое оружие успокаивающе впивается мне в бок.

92

Сара

Когда мы садимся у Пьера на кухне, коп снимает свою куртку и, достав пистолет из кобуры, кладет рядом с собой.

– Осторожность не помешает, – говорит она, заметив, что я на него смотрю. – Ситуация довольно напряженная. Не хотите мне рассказать, что случилось у вас дома?

Я рассказываю, а они с Честером мрачно слушают меня. У Пьера такой вид, будто ему хочется что-нибудь разбить – скорее всего, морды тем парням, которые это сделали.

– Наверное, те же, что рисовали знак на доме, – говорит Честер своей начальнице. – И на том знаке. На въезде в город. А на доме – ту пентаграмму.

– Я поняла, Чес.

Коп поднимает руку, призывая его к молчанию. Вид у нее страшно усталый. У нас у всех такой. Мы устали, мы растерянны. Все, кроме Эбигейл, которая с каждым днем становится все сильнее.

– Я должна спросить вас обоих о том, что Эбигейл Уитмен говорила на площади сегодня вечером, – продолжает Найт. – О событиях шестилетней давности. Пьер уже знает, а насчет вас, Сара, я не уверена. Я была тем полисменом, который приезжал тем вечером. Я подняла свои старые записи несколько недель назад, когда вспомнила об этом. Тогда все сказали, что Дэн упал с лестницы. Но это не так, да? Пьер, вы проговорились, когда мы это обсуждали, а Эбигейл сегодня сказала то же самое. Дэн выпал из окна и получил серьезную травму. Но он… Он на самом деле…

Коп несколько раз сглатывает. Она даже не хочет произносить эти слова – и я ее не виню. Это неправильно.

Совершенно неправильно. Теперь я это понимаю. Но те, кого я люблю, всегда были моим слабым местом. Когда они приходили ко мне со своей болью, я пыталась все исправить.

Однако закон в отношении некромантии суров, каким бы благим ни было намерение. Я снова вспоминаю молодую маму, которую последней за это осудили, хоть ее попытка и была неудачной. Ее малышку забрали на удочерение. Ее лозу сломали. Ей еще десять лет сидеть в федеральной тюрьме. А магией ей никогда нельзя будет пользоваться, под угрозой пожизненного заключения, хотя владеть магией и не использовать ее – само по себе не лучше пожизненного заключения.

Меня это уничтожит.

Какой бы понимающей ни казалась эта следователь, ее работа – блюсти закон. Мне нельзя признаться в чем-то столь предосудительном как некромантия и надеяться, что она об этом забудет.

Неужели сейчас уже пора признаваться? Рассказать про магию на вилле и смерть Дэна – что его просто вернула себе смерть – чтобы спасти Харпер?

Нет, этот момент еще не наступил.

Тогда что мне говорить? Сомневаюсь, что следователь примет категорическое отрицание.

– Я не Майкл Уитмен, – говорю я ей. – Я не могу сказать о медицинском статусе Дэна на тот момент. Но он был без сознания. Не реагировал ни на что. А Эбигейл была в отчаянии. Я не могла допустить, чтобы она страдала, не попытавшись поправить дело.

Найт кивает. Кажется, она даже рада, что я не сознаюсь.

– А что относительно второго утверждения миссис Уитмен? Что ваши действия каким-то образом заставили Дэниела… испортиться. Она говорит, что изнасилование Харпер и другие насильственные действия ее сына – результат того, что вы сделали. Такое возможно?

Я тревожно ерзаю, и Эйра тоже дергается, рвет когтями диван Пьера. Следователь задает такие вопросы, на которые в магии нет простых ответов. Ответов, которые не выглядели бы как отговорка в лучшем случае и как ложь – в худшем.

Она права, конечно. Такое возможно.