Сапфир. Сердце зверя

Я понимал, что девочке нужна эта передышка, ведь то, что она пережила было просто чудовищно!

Понимая, что начинаю рычать вслух, я не мог успокоиться и перестать это делать, потому что при одной только мысли об этом уроде, все внутри меня срывалось с тормозов, и начинало бурлить и гореть!

Чертов пиздюк! Как же он напугал Мишку!

Как он напугал меня!..

Никогда не смогу забыть, как она кричала, а я бежал с безумной скоростью, сшибая собой вековые деревья и отбрасывая со своего пути валуны, готовый рвать руками землю, впиваясь когтями и клыками, лишь бы только успеть!

Никогда не забуду, как увидел этого урода. НА НЕЙ!

Как его грязные паршивые руки касались ее, пробуждая во мне все самое хищное, опасное и безумное!

До сих пор я не мог понять, как не кинулся и не разорвал его, вгрызаясь клыками в шею и вырывая куски плоти, чтобы его паршивая кровь струилась по моему телу!

Меня оглушили эмоции Мишки. Отважной наивной девчонки, которая была просто раздавлена всем существом и смогла остановить зверя во мне одним своим растерянным, испуганным взглядом.

Клянусь, я бы согласился провести еще тринадцать лет в лаборатории лишь бы чертовы умники изобрели чудо-пилюли, которые могли бы восстанавливать плоть за считанные секунды!

Я бы рвал его на части долго, мучительно и со всей своей кровавой страстью, чтобы потом запихать в глотку одну из них, собрать по частям и рвать снова и снова! Столько раз, сколько это было необходимо моей пылающей хищной душе, глядя каждый раз в перекошенное от ужаса лицо урода, который понимал бы, что будет умирать в агонии столько раз, сколько я захочу!

Я оставил ее в тот день и ей стерли память, оставив лишь ночные кошмары.

Я оставил ее снова, и вот что случилось сегодня.

Впрочем, отчасти этому пиздюку можно было сказать спасибо.

Он выбил из моей головы все то кровавое, горячее и опасное, что кипело во мне, стремясь вырваться наружу, когда выжить Мишке уже не было бы шанса.

- Я не такой как он! Я не насильник! -  рычал я себе под нос, скалясь и чувствуя вкус крови на собственных губах, оттого что клыки прокалывали нижнюю губу, но все равно не мог успокоиться должным образом и перестать наблюдать за ней, мысленно отымев девочку всеми возможными способами десятки раз подряд.

Мишка разобралась со своими вещами, аккуратно разложив их на берегу сушиться, и села сама, прикрываясь смущенно руками все еще влажная от воды, и испуганно глядя по сторонам, снова думая о том, что осталась одна.

Я не мог быть рядом с ней, пока девушка была в одном лишь охренительно сексуальном нижнем белье, отчего в моих зрачках искрило, а яйца просто звенели от перенапряжения.

Моя выдержка и воля висели на волоске таком тонком, что я его даже не видел, хватаясь за потуги остатков разума не наломать дров, поэтому просто сиганул с камня в воду под оглушительный всплеск воды и раскаленные эмоции, когда ощутил ее радость и облегчение оттого, что был рядом.

Мне казалось, что с поверхности озера сейчас просто пойдет пар, от моих попыток успокоиться и не вынырнуть прямо на берег, чтобы сорвать с нее эти миленькие кружевные штучки и не сделать то, что так хотел.

Выныривая лишь для того, чтобы глотнуть полные легкие воздуха, я снова уходил под воду, даже под ее толщей ощущая каждую ее хрупкую эмоцию, которые были сладостными и томными. В такие секунды как эти я жалел, что не чувствую холода и не могу замерзнуть, потому что сейчас это мне не помешало бы!

Лишь когда я понял, что Мишка одевается, показался над водой, подплывая к ней крадучись и неслышно, словно аллигатор к своей долгожданной желанной жертве, чтобы наблюдать, давясь собственной страстью, как она склонялась вниз, натягивая свои штаны и майку, и не представляя, как мне хотелось сейчас подойти сзади и поцеловать каждую косточку на гибком позвоночнике, спуская ее трусики. Обхватить ладонью за шею, притягивая к себе, заставляя прогибаться и подставлять свои бедра мне.

Держаться на расстоянии было проще, когда был этот придурок Нил, который возомнил себя ее спасителем и защитником. По крайней мере, тогда я был в тени и наблюдал за ней осторожно, но жадно, пока не понял, что девчонка рисует меня. Рисует так умело и страстно, что больше не смог удержаться.

- Сам виноват, - пробормотал я себе под нос, выходя из воды, словно мой монументальный стояк был всего лишь застрявшей в штанах корягой, на которую Мишка тут же покосилась, покраснев, но не отводя своих голубых глаз.

- Я готова, - она попыталась улыбнуться, растерянно заморгав, когда я хмуро, хотя и многозначительно буркнул, явно имея в виду не то, что девушка:

- Я тоже!

После того, что было в воде, Мишка не ожидала от меня грубости, и была сейчас очень расстроена, но иначе было нельзя.

Нельзя, чтобы она привязалась ко мне еще сильнее.

Нельзя, чтобы я утонул в ней полностью и без остатка, потому что у нас не было впереди ничего.