Саша, привет!

– Мне порекомендовали с вами поговорить, пообщаться. Вы тут новый.

– Ну так, относительно. А в каком смысле – пообщаться?

– Я волонтёр, мы добровольно общаемся с приговорёнными к смертной казни. Я социолог, мне интересно…

– Интересно поговорить… побазарить с приговорённым к смертной казни?

– Ну да. Вы не сердитесь, пожалуйста.

– Потыкать палочкой в умирающего жука. Жаль, что вы не биолог.

– Сергей… вы напрасно так. Я уже давно тут работаю волонтёром. Вы напрасно вот про это. Про тыканье палочкой.

– Ну именно так это выглядит.

– Вы можете в любой момент отказаться от общения со мной. Правда, я должна признаться, для меня это будет актом поражения. В профессиональном смысле.

– Нет, ну почему. Можем и пообщаться. Мне-то, в общем, всё равно уже. Да и вообще… что уж я так. Вы очень привлекательная девушка. Почему бы перед смертью не пообщаться с таким красивым социологом.

– Спасибо… и не спасибо одновременно. Мне бы не хотелось, чтобы вы видели во мне только привлекательную девушку.

– Ну простите, я пока про вас ничего не знаю, я вот только вижу, что вы красивая девушка, пока больше ничего. Если вы как-то себя ещё интересно проявите, я буду к вам как-то ещё дополнительно относиться. Типа, красивая девушка плюс ещё выдающийся социолог или что-то ещё в этом роде.

– Ясно.

Даша как-то по-ученически кладёт руки на колени и некоторое время так молча сидит. В её облике есть что-то очень трогательное.

– Даша… Дарья. Ну, если нам надо поговорить, давайте поговорим.

– У меня по правилам волонтёров не должно быть вопросов. Я должна отвечать на вашу потребность в общении.

– То есть предполагается, что у меня есть потребность в общении?

– Ну да. Потребность в общении есть у всех.

– А вдруг у меня нет?

– Ну… значит, нет. Да, так тоже бывает.

– Как-то вы быстро с этим согласились. Это ведь означает «ну ладно, тогда давайте, до свидания, будьте здоровы, не скучайте в ожидании смертной казни», да?

– Нет. Нет. Я не хотела, чтобы вот так.

– А что вы хотели? Что от меня требуется? Вы хотели обсудить социологические аспекты смертной казни в наше непростое время?

– Нет. Я… мне важно было просто пообщаться с людьми… с человеком, который…

– То есть возвращаемся к тыканью в жука палочкой.

– Нет.

– А что тогда?

– Ну… мне бы хотелось, чтобы наше общение было для вас в том числе приятным. Не только для меня интересным, но и для вас приятным, каким-то сглаживающим, что ли.

– Утешить?

– Нет, я вас утешать не собиралась.

– Ну, слава богу. Я очень рад.

– Сергей… простите… если моё присутствие вас раздражает, я могу и даже обязана немедленно уйти.

– Да побойтесь бога, Даша! Да вы только представьте, как я тут живу. Каждый день могут расстрелять, ни с кем толком не пообщаться, только в интернете, гнию тут, как живой труп. И приходит со мной поговорить вот такая прекрасная Даша. Ну как же я буду отказываться от общения с вами? Нет уж, раз пришли, так давайте будем как-то коммуницировать. Я только за, со своей стороны.

– Я тоже.

– Ну отлично. Давайте. Расскажите о себе.

– Я Даша.

– Да, я уже в курсе.

– Учусь на социологическом факультете МГУ.

– Сами поступили? Бюджетный? Или родители?

– Если честно, родители помогают. Оплачивают.

– Ну ясно.

– Вы меня теперь будете презирать? Вы ведь профессор.

– Старший преподаватель. Нет, я вас презирать не буду, не в моём положении кого-то презирать. Для человека, который скоро умрёт, презирать кого-то – очень глупо. А откуда вы? Кто родители?

– Я из Мурома. Владимирская область. Родители… в общем, отец у меня прокурор города.

– Ну круто. Повезло вам. Это хорошая жизненная позиция – юный социолог, дочь прокурора красивого исторического города.

– Я знала, что вы будете меня презирать. Я к этому подготовилась.

– Да я вас и не презираю. Господь с вами. Я вам совершенно искренне скажу, что нет ничего стыдного в том, чтобы быть дочерью прокурора, и в том, чтобы быть самим прокурором, тоже ничего стыдного нет. Это просто такая государственная должность. Ничего ни плохого, ни хорошего в этой должности нет. Но вот то, что эта должность даёт дополнительные возможности таким девушкам, как вы, это хорошо.

– Я хожу на митинги.

– Избываете выдуманную вину отца?

– Нет. Почему вину. Отец мой – честный человек. Такой, знаете, служака.

– Да, это хороший русский типаж. Служака. И слово прекрасное. Хорошо, что ваш отец – служака.

– Я просто… ну… за справедливость. Чтобы…

– Чтобы что?

– Ну, чтобы были свободные выборы… чтобы…

– За всё хорошее против всего плохого?

– Я знала, что натолкнусь на вашу иронию. Ещё бы.

– В смысле – ещё бы? Вы имеете в виду, чего же ждать от старпёра, да ещё приговорённого к смертной казни?

– Нет, простите. Нет. Нет, я не это имела в виду.

– Ну и хорошо.

– Вы извините, может быть, я…

– Да нет, ничего. И? Что дальше? За свободные выборы? За что ещё вы митингуете?

– Да, за свободные выборы. За работу демократических механизмов. За сменяемость власти. Против фальсификации выборов в том числе.

– И вам это действительно интересно?

– Ну а что. Конечно. Я думаю, это важно для страны.