Сатанинские стихи

Госпожа Курейши беспомощно тряслась под взглядом мужа, начиная плакать, чувствуя окостеневшие мозоли на ногах и усталость в каждой клеточке своего тела.

— О боже, я не знаю, прости меня, — сказала она. — Бог знает, что на меня нашло.

— Разве ты не знаешь, что я занимаю деликатный пост? — прикрикнул мистер Курейши. — Необходимо общественное доверие. Как я буду выглядеть, если моя жена шляется с бханги?[2018]

Мишала, обняв мать, велела отцу перестать измываться. Господин Ахтар впервые увидел печать смерти, горящую на челе дочери и выкачивающую из нее силы, как воздух из шины. Мишала рассказала ему о раке и об обещании провидицы Аиши, что в Мекке произойдет чудо и она полностью исцелится.

— Тогда давай полетим в Мекку с тобой, немедленно, — уговаривал отец. — Зачем идти, если ты можешь добраться туда аэробусом?

Но Мишала была непреклонна.

— Ты должен уйти, — сказала она отцу. — Только верный может заставить это случиться. Мамочка позаботится обо мне.

Господин Курейши на лимузине беспомощно присоединился к Мирзе Саиду в тылу процессии, постоянно посылая одного из двух служащих, сопровождающих его на мотоциклах, узнать у Мишалы, не нужно ли ей еды, медикаментов, тумс-ап-колы, чего-нибудь вообще. Мишала отвергала все его предложения, и спустя три дня — потому что банковское дело есть банковское дело — мистер Курейши отбыл в город, оставляя позади одного из своих мотоциклетных чапраси[2019] обслуживать женщин.

— Распоряжайтесь им, как пожелаете, — сказал он. — Не будьте глупы. Делайте это так же легко, как вы умеете.

Через день после отъезда господина Курейши чапраси Гул Мухаммед бросил мотоцикл и присоединился к пешим паломникам, повязав платок вокруг головы в знак преданности. Аиша не сказала ничто, но, увидев, что скутервалла[2020] присоединился к шествию, она задиристо усмехнулась, напомнив Мирзе Саиду, что была, в конце концов, не только фигурой из грез, но и молодой девушкой из-плоти-и-крови.

Госпожа Курейши начала жаловаться. Краткий контакт с прежней жизнью нарушил ее решительность, и теперь, когда было слишком поздно, она принялась постоянно размышлять о вечеринках и мягких подушках и стаканах охлажденного свежего лайма с содой. Внезапно ей показалось совершенно безрассудным, что персона ее происхождения решила ходить босиком, словно простой подметальщик. Она появилась перед Мирзой Саидом с заискивающим выражением на лице.

— Саид, сынок, ты совсем ненавидишь меня? — подлизывалась она, размещая свои пышные формы прямо перед ним в жалкой пародии на кокетство.

Саид был потрясен ее гримасой.

— Конечно, нет, — сумел промолвить он.

— Но это так, ты ненавидишь меня, и мои дела безнадежны, — заигрывала она.

— Аммиджи,[2021] — сглотнул Саид, — что Вы несете?

— Но ведь я всегда говорила с Вами грубо.

— Пожалуйста, забудем об этом, — произнес Саид, смущенный ее поведением, но она не прекращала.

— Вы должны знать: это потому, что я люблю ее, глупую; не так ли? Любовь, похожая на сон, — добавила госпожа Курейши, — счастливой сделала мой дом.

— Все кружится, все кружится вокруг самой любви, — согласился Мирза Саид, пытаясь проникнуться духом беседы.

— Крепче стали и оков, сильнее клятв и выше слов,[2022] — подтвердила госпожа Курейши. — Она оказалась сильнее моего гнева. Теперь я должна доказать Вам это, поехав с Вами на Вашем моторе.[2023]

Мирза Саид поклонился.

— Он Ваш, Аммиджи.

— Тогда не попросите ли Вы, чтобы эти два деревенских джентльмена сели впереди рядом с Вами? Леди должны быть защищены, не так ли?

— Так, — ответил он.

* * *